Николас Блейк - Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера

— Я бы поговорил, но, понимаете, он был слишком горячим, и я подумал, что… что будет лучше, если он сначала прочтет письмо. Тогда наш разговор будет более спокойным.

— И вы хотели поговорить с ним той ночью в бараке? Или это мисс Траль хотела с ним поговорить? Ведь в своем письме она приглашала его встретиться там.

— Нет, черт возьми, я не хотел с ним говорить в ту ночь! — буркнул Киотт-Сломан, загнанный в угол. — А что собиралась делать Люсилла, я не знаю, да и знать не хочу!

— Если вы ходили в барак не для того, чтобы поговорить с О'Брайеном, то для чего же, в таком случае? — не отставал от него Блаунт.

— Если уж вам так хочется знать, то я ходил туда, чтобы забрать обратно эту записку, если он ее, конечно, не уничтожил. Подумав на досуге, я пришел к выводу, что содержание ее может быть истолковано превратно; если она попадет не в те руки.

— Ах вот как! Значит, вы ходили в барак, но письма так и не нашли! Как же вы объясните, что оно оказалось среди тех писем, которые вы отослали по почте?

— Не знаю. Видимо, оно каким-то образом попало в руки Люсиллы…

— Из чего вытекает, что она, должно быть, тоже побывала в бараке до вас или после вас. Вы знали, что она письменно договорилась с полковником о встрече в бараке?

— Нет.

— После того как вы отчаялись найти в бараке письмо, что вы сделали: отправились обратно в дом или остались дожидаться полковника?

— Нет, я не дожидался полковника… Вы что, хотите повесить мне это убийство? — выкрикнул Сломан дрожащим голосом. Потом, немного успокоившись, продолжил: — Находясь в бараке, я услышал какие-то звуки со стороны дома. Я выскочил из барака и спрятался в кустах с правой стороны. Оттуда я увидел, как к бараку направляется О'Брайен. После этого я ушел обратно в дом и лег в постель. Можете верить или не верить мне, но это правда. Больше от меня вы ничего не узнаете.

Неожиданно для всех Блаунт, казалось, поверил Сломану, так как сразу отпустил его. Действия Блаунта стали понятны буквально через секунду, когда он попросил Блекли немедленно позвать к нему Люсиллу Траль, проследив за тем, чтобы она не успела переговорить с Киотт-Сломаном.

— Итак, мисс Траль, — начал инспектор без всякого предисловия, когда она вошла. — Вы утверждали, что в ночь убийства не были в бараке?

— Разумеется, нет. Я спала.

— Несмотря на то, что в бараке у вас была назначена встреча с полковником?

— Сколько раз можно повторять одно и то же! Я не пошла на эту встречу, потому что Фергус не хотел этого.

— Хорошо. Вчера вы передали Киотт-Сломану пакет с просьбой спрятать его в надежном месте. Это вы предложили ему послать этот пакет на адрес его ресторана?

Внезапная перемена темы вывела Люсиллу из равновесия:

— Нет-нет… я… я не знала, что мне с ними делать, с этими письмами… О Боже! Уж не прочли ли вы их? — простонала она, когда до нее дошел смысл создавшегося положения.

Дальнейший допрос не принес ничего нового. Люсилла настойчиво, хотя и не очень убедительно отрицала, что хранила письма в целях шантажа. Когда ей показали записку Сломана к полковнику, она заявила, что не просила его это делать. При этом она без труда нашла в своем лексиконе несколько сочных ругательств, которыми и наградила Киотт-Сломана, вдобавок заявив, что не имеет никакого понятия, как это письмо могло оказаться среди писем Эдварда Кавендиша. Инспектор сказал ей, что Киотт-Сломан высказал предположение, что это письмо Люсилла самолично получила от О'Брайена. На это мисс Траль отреагировала еще одним взрывом ярости, и Блаунт почел за лучшее отпустить ее.

— Теперь она наворотит три короба всякой лжи на Киотт-Сломана, чтобы отомстить ему, — с сожалением констатировал Блаунт. — А мы и так уже наслышались достаточно всякой лжи.

— Вы здорово натравили их друг на друга, — заметил Найджел.

— Угу… И они скоро заговорят… Они и так уже взволнованы до крайности. Если преступника загнать в угол, он начинает отбиваться и при этом всегда совершает ошибки.

И впрямь вскоре кое-что произошло. Но совсем не то, чего ожидал инспектор. Около половины седьмого Лили Уоткинс, девушка леди Марлинворт, которая временно исполняла обязанности Беллами, внесла ведро с горячей водой в комнату Киотт-Сломана, чтобы сделать там влажную уборку. Она думала о своем молодом человеке и тихо напевала какую-то мелодию. Но когда она внезапно увидела то, что лежало на полу перед кроватью, слова застряли у нее в горле, она уронила ведро и с истошным криком бросилась вон из комнаты.