Николас Блейк - Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера

Хотя нет! Когда убийца планировал убийство, он хотел, чтобы все указывало на самоубийство ! Значит, он каким-то образом рассчитывал добраться до револьвера О'Брайена. Но как ему удалось это сделать при недоверии и подозрительности полковника? Это мог сделать только человек, которому О'Брайен слепо доверял, то есть который стоял выше всяких подозрений. Другими словами…

Найджел даже содрогнулся, когда пришел к такому уравнению: Икс — Джорджия Кавендиш. Он не хотел, чтобы это была Джорджия. Кроме того, в деле были еще и анонимные письма. Неужели это просто случайность, что Икс является убить полковника в определенный день, а делает это другой человек — Игрек? Маловероятно, но возможно. Тем не менее надо исходить из предположения, что убийцей является тот человек, который писал письма. Кто же из всей галереи подозреваемых больше всего подходит для этой цели? Кавендиш? У него достаточно ума, чтобы разработать такой план, но зато слишком слабые нервы, чтобы претворить его в жизнь. Киотт-Сломан, наоборот, человек с железными нервами, но с куриными мозгами. Такие отточенные письма ему просто не под силу. К тому же неясно, зачем ему убивать полковника. Шантаж — другое дело… Драматический тон писем хорошо подходит Люсилле. У нее был мотив: страсть! И нервы у нее в порядке. Но заранее все это спланировать… Нет, вряд ли. Джорджия? У той есть все, кроме мотива… А что, если она притворялась, а на самом деле ненавидела О'Брайена? Стрэйнджуэйз опять содрогнулся…

С этими мыслями он и заснул, а когда проснулся, увидел, что уже половина двенадцатого. Прямо в халате он спустился вниз и раздобыл себе холодный завтрак. Леди Марлинворт прислала в Дауэр-Хауз одну из своих девушек, чтобы заменить Беллами, и поэтому в доме был относительный порядок.

Найджел еще сидел за завтраком, когда вошел Блекли и сообщил, что состояние Беллами значительно улучшилось, но он еще без сознания. А Альберт Блекнинсон подтвердил, что первый мужчина, которого он видел в бараке, был Киотт-Сломан. Блекли добавил, что до прибытия инспектора Блаунта из Скотленд-Ярда ничего больше предприниматься не будет.

Выслушав сообщение, Стрэйнджуэйз отправился наверх, и тут его опять стали обуревать разные мысли. Он недовольно потряс головой. Нет, ему нельзя оставаться одному, ему нужно общество.

Он спустился вниз и попал в холл, где с мрачным видом сидели гости О'Брайена. Первым после короткого и напряженного молчания заговорил Кавендиш:

— Есть что-нибудь новое?

Найджел отрицательно покачал головой. Кавендиш плохо выглядел. Под глазами синяки, выражение лица мученическое.

— Новости надо читать в газете, — буркнул Киотт-Сломан, щелкая зубами свои орехи. — Полиция наверняка знает не больше, чем мы.

— Действительно ужасная история, — кислым тоном вставил Кавендиш. — Мне нужно завтра вернуться в город, но нам велено остаться здесь до судебного разбирательства, и один Бог знает, как долго нам придется торчать тут.

— Только не волнуйся, Эдвард. Два-три дня ничего не меняют, — сказала Джорджия по-матерински мягко.

— Черт знает что! — не выдержал Киотт-Сломан. — Никто больше меня не уважал О'Брайена. Но с другой стороны…

— …с другой стороны, вы хотели бы вернуться в свой ресторан, — перебил его Филипп Старлинг, не поднимая глаз от газеты.

— Это свинство какое-то! Полиция настолько бестолкова, что найдет убийцу лишь после того, как он со всеми нами расправится в наших постелях. А потом они будут называть это методом исключения подозреваемых!

— Со всеми, кроме одного… — поправил Филипп Старлинг Люсиллу, у которой непроизвольно вырвались эти слова.

— Очень тактично с вашей стороны! — опять взорвался Киотт-Сломан. — Этим вы утверждаете, что один из нас убийца. Вы сами чувствуете себя довольно уверенно, поскольку вам удалось отвести от своей персоны подозрения полиции. Но я мог бы рассказать кое о чем, после этого отношение полиции к вам в корне изменится.

Филипп Старлинг спокойно отложил газету и, презрительно посмотрев на Сломана, сказал:

— Прямо беда с этими офицерами в отставке! Вместо того чтобы приносить пользу обществу, они приобретают себе какой-нибудь кабачок и занимаются там сплетнями… Болтают, болтают, как на сборище старых дев!

— Вы… Какая наглость! Что вы себе позволяете? — в гневе прошипел вскочивший на ноги Киотт-Сломан. — Ведь это… это… оскорбление армии… — Он судорожно выискивал как можно более сочные обидные слова. — Вы… вы… вонючий интеллигентик!