Николас Блейк - Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера

— Беда вашей кучки людей в том, что ваша мораль заставляет вас говорить неправду нам или друг другу, когда это выгодно.

— А ты считаешь, что капиталистические политиканы никогда не лгут?

— Не в этом дело. Твое убеждение в том, что нет правды, кроме правды целесообразности. Это означает, в сущности, что вы никому не доверяете. Люди же, которые не доверяют другим, присуждают себя к аду. Все ваши скучные лозунги о солидарности масс и подобного рода лицемерие служат лишь для того, чтобы тщательно скрыть правду о том, что солидарность — это абстракция, бумажный фасад, мешающий установлению истинного контакта с другими. Вы не можете, если только не держите их под подозрением, излишне не доверять людям или лишать их жизни в интересах человечества. Вы живете в аду, хотя и не знаете об этом. Ад — это изоляция. Вы поклоняетесь божеству и делаете это столь раболепно, что, когда ваше божество говорит вам: «Отправляйтесь в ад ради меня», то вы торопитесь попасть туда.

— Тебе бы следовало быть квакером, — сказала Энни, однако не агрессивно. — С твоим буржуазным романтизмом, Пол.

— Опять ты за свое. Когда тебе нечего сказать в ответ, то ты отделываешься ничего не значащей хитрой фразой.

— После того как я рассказала тебе о своем детстве, ты еще говоришь, будто я не знаю действительности? Мы знаем действительность, так как действуем в ней, а не сидим и не рассуждаем о ней с почтительного расстояния, высказывая разного рода теории.

— Но…

— Ты сам входишь в действующую группу. Ты должен знать, что я, как член партии и цеховой староста, имею активные контакты с другими людьми. Мы вместе участвуем в одном деле, имеющем целью сделать мир лучше для…

— О Господи! Чтобы дети не ходили в школу голодными и холодными, как ты в свое время, и чтобы над ними не измывались старшие дети, и при всем при этом ты считаешь возможным измываться над этим ребенком наверху.

— И ты тоже так поступаешь.

— Меня заставили. А ты это делаешь по доброй воле, если я могу употребить это грязное выражение в отношении детерминиста.

— Мог бы и отказаться.

— Я должен был отказаться. Нет необходимости, Энни, напоминать мне, что я струсил. Почему женщины никогда не упускают возможности пустить в ход когти?

— Ты можешь успокоить свою совесть, мой дорогой Пол, — произнесла Энни, вновь возвращаясь к своей язвительной манере, — составив ребенку компанию сейчас и потом. Если ты считаешь, будто твое присутствие может как-то смягчить воздействие этого ада, как ты говоришь, в котором она живет.

После паузы Пол как бы угрожающе произнес:

— Прекрасно. — С этими словами он выскочил из комнаты. Однако через несколько минут вернулся: — Все еще спит. Она очень тяжело дышит. Надеюсь, ты не дала ей слишком большой дозы снотворного.

— Конечно нет…

Люси не просыпалась до двух часов пятнадцати минут. А проснувшись, почувствовала сильную головную боль и вспомнила о своих кошмарных сновидениях. Вспомнила, что эта чокнутая дала ей выпить стакан апельсинового сока. После этого она не помнила ничего, только существа, которые смеялись над ней и что-то тараторили в ее сновидениях, подкравшись к ней, когда она бежала по бесконечным улицам в поисках отца. Но обуявший ее ужас был просто невыносим. Люси, плача, прятала голову под подушки. Она знала, что никогда больше не увидит своего отца. Приключенческие фантазии, так долго поддерживавшие ее дух, рассеялись, и она осталась одна, совсем одна.

Через некоторое время она услышала какой-то новый голос:

— Привет, Люси.

Зажегся электрический свет. Она села в постели, протирая глаза, не очень-то веря в то, что это снова не какой-то новый ужасный сон.

— Как ты себя сейчас чувствуешь?

— Мне очень жарко.

— Мы выключим камин.

Люси увидела, что находится в другой комнате. На нее смотрел мужчина. У него были довольно длинные волосы и маленький, как пуговка, рот. Рот открылся и произнес:

— Ты плачешь, моя дорогая. Не плачь.

— Не могу, — ответила она горько.

— На второй завтрак картофельная запеканка с мясом и компот из консервированных персиков. Хочешь ли это слопать, ты, бедный больной ребеночек?

Люси попробовала улыбнуться. Ей нравилось, когда так разговаривают.

— Думаю, да. Долго я спала?

— Несколько часов.

— Но я никогда не сплю после завтрака. У меня очень болит голова.

— Не повезло. Скоро пройдет.

— Да?.. Кто вы?

— Меня зовут Пол.

— Вы сторож этой чокнутой?

Человек хихикнул весьма одобрительно. Люси заметила, что у него длинные ресницы. Когда он смотрит в сторону, взгляд его становится какой-то виноватый.