Бретт Холлидей - Блондинка сообщает об убийстве. Бриллианты вечны. Белый какаду

— Начнутся всякие подозрения. — Она старалась говорить легко, но в голосе чувствовались печальные нотки. — Мы не должны так поступать, Норман. Это несправедливо.

— Но зато приятно. — Он сел, показывая при слабом лунном свете свои великолепные белые зубы. — Ты ведь не можешь этого отрицать.

— Да, приятно, пока это есть, — уныло промолвила Муриэль. Она встала, высокая, прекрасно сложенная женщина лет тридцати пяти. Легкий береговой бриз раздувал ее юбку, обрисовывая великолепные бедра. — Но ведь не ты потом должен лежать рядом с Джоном и думать: а что произойдет, если он вдруг все узнает?

— Да, действительно, — согласился Норман. — От этого я избавлен. — Он вскочил на ноги рядом с ней, высокий, бронзовый от загара, в одних плотно облегающих плавках. Затем крепко прижал ее к себе, поводил губами по пышным волосам, слегка повернул к себе ее лицо для страстного продолжительного поцелуя.

В ответном порыве она обхватила руками его нагое тело, острые ноготки так и впились в спину, но не до крови. Когда она отняла руку, на спине остались маленькие белые отметинки.

Он приподнял ее личико и спросил:

— Все еще хочешь поскорее вернуться?

— Нет, — таким же хриплым, как и у него, голосом ответила она. — Но мы должны.

Муриэль решительно повернулась и пошла к корме, где был прикреплен бакштов ялика. Норман неохотно плелся за ней.

— Если должны, значит, должны, — стараясь казаться максимально веселым, сказал он, потом отвязал лодку от судна и помог ей сойти.

Она уселась на корме, а он укрепил весла в уключинах, и они поплыли в сторону береговых огней.

На гладкой поверхности залива мелькали фосфоресцирующие огоньки. Единственным звуком был шум воды, прорезаемой лодкой, и случайные всплески, когда он слишком сильно нажимал на весла.

Оба молчали примерно до половины пути. Она думала о своем муже и об ушедшей любви... а он думал о том, как крепко проспит сегодня ночью в одиночестве на борту "Марии" после того, как высадит Муриэль на берег.

— Норман, осторожнее, — вдруг вскрикнула она и слегка приподнялась, дрожащим пальцем указывая на что-то через его плечо.

Он повернул голову, чтобы посмотреть, как раз в тот момент, когда нос лодки стукнулся о какой-то плывущий предмет. Раздался глухой стук.

Лодка потеряла курс и покачивалась на волнах, пока они оба с испугом и волнением смотрели на плавающий на поверхности залива труп мужчины.

— Боже мой, — воскликнул Норман, стараясь веслом выровнять руль лодки, — это труп, Муриэль. Мужчина. Ну-ка, возьми это весло и помоги мне подплыть к нему поближе. Мы подплывем к нему носом, я постараюсь втащить его в лодку.

— Зачем это, Норман? — в ужасе воскликнула она. — Разве мы не можем... ну, просто оставить его здесь? Пусть лучше кто-нибудь другой найдет его. Почему именно мы? Тогда надо будет звонить в полицию. Они спросят наши имена. Нет, Норман, нам ни в коем случае нельзя.

— А, помолчи ты, Муриэль, — крикнул он с раздражением. — Спускай весло на воду, нас относит от него. Ну конечно же мы должны его выловить. Но не беспокойся. Сначала ты сядешь в свою машину и уедешь, и только после этого я заявлю о нем. Никто не будет знать, что я не один совершал эту ночную прогулку.

Норман стал на колени на носу лодки и подавал ей команды, как работать веслом.

— Еще немного налево, теперь вперед. Теперь затормози. — Он наклонился к воде, ухватился за намокшую сорочку, подтащил труп к лодке, потом перекинул его через борт, и труп упал на дно лодки грудой, которую с трудом можно было назвать человеческим телом.

— Вот так, — стараясь отдышаться, сказал Норман. Он наклонился к промокшему трупу и пробормотал: — Боже мой, у бедняги перерезано горло.

Он повернулся, чтобы снова молча приняться за греблю, в то время как перегнувшуюся через борт Муриэль рвало.

— А ты не думай об этом, — посоветовал ей Норман. — Это не имеет к нам никакого отношения. Через секунду мы будем на берегу, ты сядешь в свою машину, поедешь домой и сейчас же забудешь обо всем, что произошло. А я найду какой-нибудь еще не закрывшийся кабачок, позвоню в полицию, и ты выйдешь из этого дела совершенно чистой.

Она сидела молча, опустив голову и дрожа с головы, до ног. Она не могла сказать ему, какая ей сейчас вдруг пришла в голову мысль: что этот человек в воде тоже может быть мужем какой-нибудь женщины, той женщины, которой, может быть, запрещенная любовь кажется более возбуждающей и пикантной, чем робкие ласки, какие мог предложить ей он... человек, может быть, по имени Джон...