Бретт Холлидей - Блондинка сообщает об убийстве. Бриллианты вечны. Белый какаду

Я довольно смело пошел к себе. Но когда я отворил дверь коридора северного крыла, порыв ледяного воздуха как всегда дунул мне в лицо. Я вновь услышал стук ставень и увидел мелькающий свет во дворе и черные пляшущие тени. И несмотря на отсутствие священника, все события представились мне почему-то в таком же мрачном свете, как и раньше.

И хотя мои шаги раздавались вполне отчетливо и ни одна из неподвижных дверей не открылась, дойдя до своей комнаты, я резко обернулся и осмотрел холодный и темный коридор. Прежде чем войти в комнату, я впервые с осторожностью заглянул во мрак за дверью, отыскал выключатель, повернул его и лишь тогда вошел. Даже когда эта душная комната осветилась, я вошел с револьвером в руке. Прежде чем закрыть дверь, я заглянул в шкаф, в ванную и осмотрелся кругом.

У меня еще не было ключа. Должен признаться, что каждый день я почему-то забывал его взять и лишь ночью вспоминал об этом. У меня уже выработалась хорошая система баррикадирования двери при помощи стула и большого письменного стола. Все предметы, находившиеся на столе, я положил в ящик.

До этой ночи бессонница была мне почти неведома. Но теперь спать я не мог. Я курил, читал старый журнал, который нашел в ящике стола, и ходил взад и вперед. Я долго писал заметки об этом ужасном деле и пытался вывести по ним какие-то заключения. Но совершенно окоченевший, я встал и скомкал листочки с написанным, на которые потратил столько времени. Бросив их в камин, я наблюдал, как они сжимались и шевелились и, наконец, превратились в коричневые хлопья, так и не вспыхнув настоящим пламенем.

Матрас на кровати казался набитым камнями, подушки были подобны твердым доскам. Кругом меня были безлюдные помещения уединенного и холодного северного крыла.

По-прежнему мыши скреблись в стенах, скрипели ставни. И опять я чувствовал, что кто-то находится вблизи меня в этом крыле. Это было лишь ощущение, и мой рассудок восставал против него. Но бывают минуты, когда рассудок подавляется чувством.

Это была длинная, холодная и страшная ночь.

Утро принесло новости. Священника не нашли, и никто не видел его после таинственного исчезновения из отеля. Однако установили личность владельца оружия. Им оказался некий Михаил Стравский. Продавцу оружейного магазина была показана фотография убитого, и он опознал по ней человека, купившего этот револьвер.

– Итак, убитый был Михаилом Стравским, – сказал я.

Лорн кивнул головой. Его лицо было бесстрастным, как всегда, но, по-моему, он был не меньше меня возбужден этим открытием.

– Марселя застрелили из этого револьвера?

– Да, извлеченные при вскрытии пули были из него.

– Но ведь владелец револьвера был мертв задолго до убийства Марселя. Значит, оба убийства связаны между собой. Убийца Стравского обыскал его карманы, взял с прочими вещами револьвер и позже стрелял из него в маленького Марселя.

– Возможно, – сказал Лорн. – И для своей безопасности он избавился от оружия. Он швырнул его на пол, зная, что, если даже проследят его происхождение, это не причинит ему ни малейшего вреда. Я говорю вам, Сандин, мы имеет дело с исключительным преступником. Надо иметь хладнокровие, чтобы так поступить.

– Да, надо быть дьяволом, – возбужденно сказал я, думая о Марселе. – А я предполагал, что этот револьвер окажется принадлежащим священнику.

– Я сам так думал, – заметил Лорн.

Он плотнее запахнул пальто. Мы разговаривали во дворе. В холле было несколько полицейских. Среди них стоял Ловсхайм, жирный и испуганный. Он что-то протестующе доказывал. Мадам Грета стояла сбоку и невозмутимо слушала.

– Михаил Стравский, – сказал я в раздумье. – Итак, это имя убитого. Но кем был этот человек?

Лорн пожал плечами.

– Этот вопрос интересует и полицию.

– Почему сейчас допрашивают Ловсхайма? Может быть, пытаются выяснить, знал ли он Стравского?

– Полагаю, что так, – ответил Лорн, не проявляя особой заинтересованности.

– А как вы думаете, он знал его?

– Не знаю. Возможно.

– Стравский мог быть в сговоре со священником. Лорн нетерпеливо кивнул головой, будто желая сказать, что я слишком медленно прихожу к выводам.

– Имеется еще одна новость, – сказал он. – В состав яда входил никотин. Нет, нет! Это все, что мне известно.

Он стремительно предупредил мои вопросы.

– Я ухожу в полицейский участок. Возможно, там я еще что-нибудь узнаю.

Он замолчал с озадаченным видом, точно вспомнив о более важном деле, затем сказал: