Бретт Холлидей - Блондинка сообщает об убийстве. Бриллианты вечны. Белый какаду

– Ну, я причинила вам достаточно беспокойства, – сказала она. – Не знаю, как мне благодарить вас. А теперь я ухожу.

– Но подождите же! Уверены ли вы, что теперь никакая опасность вам не угрожает?

– Теперь мне нечего бояться.

– Но это может повториться. Разрешите позвать мадам Ловсхайм?

– Нет, нет. Просто я больше не стану по ночам совершать прогулки к мосту. И совсем не нужно звать мадам Ловсхайм. Она не должна ни о чем знать. Я запру свою дверь на ключ.

На лице ее появилось выражение растерянности.

– Мой ключ! – воскликнула она. – Перед уходом я оставила его на доске у портье в холле.

– Я пойду и принесу его. Оставайтесь здесь. Какой номер вашей комнаты?

– Девятнадцатый. Но...

– Не выходите, пока я не вернусь.

Коридоры по-прежнему были тускло освещены. Я дошел до лестницы и лифта, когда вспомнил, что быстрее бы пройти через двор, но подумал, что в такое позднее время дверь, наверное, заперта. Заглянув с лестницы в холл, я увидел там полнейший мрак, а лестница чуть освещалась слабым светом из коридора. Держась за перила, я без особых трудностей сошел вниз и очутился в полнейшей темноте. Некоторое время я искал выключатель, слыша, как ветер продолжает оглушительно свистеть во дворе. Я никак не мог отыскать в кармане спичек. В поисках выключателя моя рука наткнулась на доску с ключами, но я не мог определить, какой из них был от № 19. Не знаю, сколько времени я провозился, наверное, несколько минут. Наконец, я нашел выключатель. Тотчас холл залился светом, показавшимся мне ослепительным, хотя, конечно же, это было не так. Несколько минут я разглядывал доску с ключами, пока не убедился, что № 19 отсутствовал.

Потом я выключил свет и через застекленную дверь выглянул во двор. По-прежнему он был погружен во мрак с пляшущими в нем тенями, но из двери моей комнаты виднелся свет. Дверь была открыта. В этот момент в освещенной двери промелькнул темный силуэт и исчез. Я успел лишь мельком уловить эту темную фигуру, но был уверен, что это была Сю Телли, так как заметил контуры ее накидки и широкой длинной юбки.

Видение было отчетливое, хотя оно мгновенно скрылось.

Дверь во двор была заперта, но ключ торчал в замке. Я открыл дверь и побежал через двор. Ветер затруднял дыхание, и сердце бешено колотилось, когда я добежал до маленькой винтовой лестницы. Ветки кустарников цеплялись за мою одежду, а перила были ледяные. Поднимаясь, я делал бесконечные круги и думал о том, что не встретил никакого преследователя. Наконец я добрался до площадки. Дверь была рядом.

На фоне света, падающего из моей комнаты, никого не было видно. Я сделал шаг вперед и споткнулся. На площадке что-то лежало. Я упал и, стоя на коленях, оттолкнул от себя невидимый предмет. Подняв руки, я посмотрел на них в тусклом полусвете. Они были мокрые и липкие, и я смутно различил, что они были окрашены чем-то темным.

Последующие несколько минут не вполне ясно запечатлелись в моей памяти. Мне удалось как-то открыть дверь и перетащить липкое тело в коридор, и там я уже мог ясно разглядеть его при свете, идущем из моей двери. Это был мужчина, он был мертв. Я понял это сразу. И он умер ужасной смертью, его закололи. Помню, я сказал себе:

– Не трогай ничего. Это убийство. Не прикасайся ни к чему!

Затем я пошел к себе в комнату. Там никого не было. Сю ушла. Я стал нажимать кнопку звонка. Потом, заметив, что белая кнопка окрасилась от моего пальца, я перестал звонить, поспешил в ванную и отмыл руки. Затем я вытер звонок краем полотенца и позвонил снова.

Пока я звонил, перед моими глазами было лицо убитого человека, выделяющееся на темном фоне коридора. Его глаза и рот были открыты, и мне казалось, будто он собирается со мной заговорить. Мне не приходилось видеть такого зрелища с 1918 года, и вместо того, чтобы относиться к этому спокойно, я осознал, что во мне пробуждаются давно забытые чувства.

Я продолжал нажимать кнопку звонка, не желая, чтобы мертвец так смотрел на меня, и в то же время ругал себя за излишнюю чувствительность. Вдруг я услышал, как открывается дверь внизу в северном коридоре. Перешагнув через руку мертвеца, я вышел в коридор. Вскоре из мрака вынырнул вполне одетый Ловсхайм. Увидев меня, он ускорил шаги, потом припустился бежать, очевидно, увидев фигуру, распростертую у моих ног.

С минуту он не спрашивал у меня ничего. Он лишь бросился на колени и, не отрываясь, глядел на мертвеца. Проверив его пульс и дотронувшись до его лица, он нагнулся еще ниже, желая убедиться, что в этой распростертой фигуре жизнь больше не теплилась. Я стоял, наблюдая за ним. Потом он поднялся и посмотрел на меня. Лицо его выражало панический ужас. Он несколько раз облизывал свои жирные губы, прежде чем смог что-либо сказать. Я помню, как блестел пот, выступивший на его испуганном лице. Его первый вопрос оказался для меня неожиданным.