Бретт Холлидей - Блондинка сообщает об убийстве. Бриллианты вечны. Белый какаду

Бонд поднял голову и, прикрыв от света луны глаза ладонью, посмотрел вверх.

Да. Падает. Всего лишь в трехстах метрах над их головами вертолет беспомощно вращался, теряя высоту, скрежеща металлом и описывая круги.

В нем был Джек Спэнг. Человек, отдавший приказ убить Бонда. Отдавший приказ убить Тиффани. Человек, которого Бонд видел всего несколько минут в его кабинете в Хаттэн-гардене. Руфус Б. Сэй. Совладелец «Бриллиантового дома». Вице-президент европейского филиала. Человек, привыкший играть в теннис в Саннингдейле и раз в месяц ездить в Париж. «Образцовым гражданином» назвал его М. Мистер Спэнг из банды Спэнгов, только что хладнокровно застреливший человека — последнего из скольких?

Бонд попытался представить себе, что происходит сейчас в тесной кабине вертолета: Спэнг, одной рукой держась за какую-нибудь скобу, судорожно вертит рукоятки и дергает рычаги, видя, как стрелка альтиметра неумолимо приближается к нулю. В глазах — ужас, а пакет с алмазами на сто тысяч фунтов — лишь ненужный дополнительный груз, и пистолет, который с детства давал ощущение силы, — уже ничем не может помочь.

— Он падает прямо на куст, — крикнул капрал, пытаясь перекричать рев вертолетных винтов.

— Теперь ему конец, — сказал капитан самому себе.

Они услышали, как в последний раз натужно взвыл двигатель, и, затаив дыхание, следили, как разрезая винтами воздух, вертолет накренился вниз и устремился по небольшой дуге прямо на терновый куст, и рухнул прямо на него.

Не успело утихнуть эхо от падения вертолета, как из самой глубины куста послышался глухой удар, и в небо, на мгновение затмив луну и озарив ярко-оранжевым светом всю равнину, взметнулся столб огня и дыма.

Первым заговорил капитан.

— Ух, — произнес он с чувством. Потом опустил бинокль и повернулся к Бонду. — Ну, что, сэр, — сказал он уже совершенно спокойно. — Дело сделано. Боюсь только, что раньше утра нам к обломкам не подобраться. А до того, как можно будет начать ковыряться в них, и еще несколько часов пройдет. А как только мы начнем — сюда принесутся французские пограничники. Мы-то с ними, слава богу, всегда поладим, а вот губернатору придется вволю повыкручиваться, объясняя в Дакаре, что к чему.

Капитан явно думал уже о той кипе бумаг, которые ему предстоит написать. Столь радужная перспектива заставила его вспомнить об усталости. Того, что и как произошло за сегодняшний день, для него — и так предостаточно. Поэтому не было удивительно, что он спросил:

— Вы не возражаете, если мы пока подремлем?

— Валяйте, — сказал Бонд и посмотрел на часы. — Лучше заберитесь под грузовик, а то солнце взойдет уже часа через четыре. Я совсем не устал, так что послежу, не начнет ли огонь распространяться.

Офицер с любопытством посмотрел на молчаливого загадочного человека, неожиданно прибывшего неизвестно откуда на территорию протектората в сопровождении телеграмм и звонков: «оказывать полное содействие в любое время дня и ночи». Если уж даже сейчас не вздремнуть... Но Фритауну лучше в эти дела не лезть. Пусть ими Лондон занимается. Там им виднее.

— Спасибо, сэр, — сказал капитан и спрыгнул с грузовика.

Бонд медленно снял ноги с пулеметных гашеток и откинулся на жесткую спинку сиденья. Автоматически, не спуская глаз с горящего куста, его руки полезли в карманы полинявшей армейской рубашки, позаимствованной у одного из офицеров гарнизонной роты, за зажигалкой и сигаретами. Он вытащил сигарету, закурил и сунул портсигар и зажигалку обратно в карман.

Итак, алмазной цепочке конец. Перевернута последняя страница. Он глубоко затянулся и выдохнул дым сквозь сжатые зубы. Шесть-ноль в его пользу. Шесть трупов. Партия сделана.

Бонд протянул руку и вытер покрытый испариной лоб, отбросив прилипшие к нему волосы. Зарево высветило его суровое лицо и отразилось в усталых глазах.

Вот каким оказался конец банды Спэнгов, последнее звено цепочки. Но это не конец алмазов, лежащих сейчас там, в огне. Они выживут и вновь отправятся в свое победное шествие по миру. Может быть, и обесцветившиеся, но не уничтоженные. Бриллианты — вечны. Как смерть.

Он вдруг вспомнил пустые глаза мертвеца, так заботившегося при жизни о своей группе крови. Они лгали. Смерть — вечна. Но и бриллианты тоже вечны. Они не подвластны смерти.

Бонд спрыгнул с грузовика и зашагал к горящему кусту. Он усмехнулся про себя. Вся эта чепуха про смерть и бриллианты — слишком патетична для него. Для Бонда это просто завершение очередного приключения. Еще одного приключения, эпитафией к которому могли бы стать слова Тиффани. Он представил себе, с какой иронией она бы произнесла эти слова: