Николас Блейк - Чудовище должно умереть. Личная рана

За ужином меня посадили рядом с Вайолет Рэттери, по левую руку от меня сидела старая миссис Рэттери, напротив — Лена. Я заметил, как Джордж несколько раз перевел взгляд с Лены на меня и обратно: очевидно, пытался оценить наши отношения. Я бы не назвал его ревнивцем, он слишком уверен в своей привлекательности, чтобы представить, что женщина может предпочесть ему другого, но он был явно озадачен тем, что понадобилось Лене от такого чудака, как Феликс Лейн. Он обращался с ней бесцеремонно и по-свойски, как будто был ее старшим братом.

«Джордж пытался ухаживать за мной», — сказала в тот вечер у меня на квартире Лена. Возможно, это только часть правды: слишком уж бесцеремонно он с ней обходился. В какой-то момент он сказал:

— Я вижу, Лена, тебя тоже соблазнили эти кудряшки, как у пуделя? — Он нагнулся и взъерошил ее волосы, с вызовом глядя на меня, и сказал: — Ох уж эти женщины, они настоящие рабы моды, не так ли, Лейн? Если какой-нибудь модельер-гомик из Парижа скажет, что последний крик моды — это лысая голова, они тут же все обреются наголо, верно?

Сидевшая слева от меня старая миссис Рэттери, от которой в равной степени несло нафталином и суровым осуждением, сказала:

— В дни моей юности волосы женщин считались огромным достоинством. Я рада, что прошла мода на эти короткие стрижки под мальчика, принятая в Итоне.

— Вы защищаете молодое поколение, мама? Куда же тогда катится мир? — сказал Джордж.

— Думаю, молодое поколение в состоянии само защитить себя, во всяком случае некоторые его представители. — Миссис Рэттери смотрела прямо перед собой, но у меня создалось впечатление, что последняя часть ее замечания относилась к Вайолет, а также что она находила брак Джорджа неудачным, поскольку он взял себе в жены девушку более низкого происхождения — что вполне соответствовало истинному положению вещей, — и относилась к Вайолет и Лене со снисходительной терпимостью великосветской дамы. Словом, ее не назовешь милой старой леди.

После обеда женщины (как называл их Джордж) оставили нас с ним выпить портвейна. Было ясно, что он чувствовал себя неловко, не зная, как вести себя со мной, и прибегнул к обычному в этих случаях способу, начав с анекдота.

— Слышали этот про женщину из Йоркшира и органиста? — спросил он и доверительно придвинулся ко мне со своим стулом.

Я выслушал его, стараясь смеяться как можно искреннее. Затем последовали еще несколько старых анекдотов в том же роде. Считая, что этим он растопил лед отчуждения, он перешел к выпытыванию сведений обо мне самом. Слава богу, я уже наизусть затвердил легенду Феликса Лейна, так что мне не составило никакого труда посвятить Джорджа в его биографию.

— Лена сказала, вы пишете книги, — сказал он.

— Да, детективные рассказы.

Он заметно расслабился:

— А, эти ужастики. Это другое дело. Должен сказать, когда Лена сказала, что с ней приедет писатель, я немного встревожился. Думал, что вы из тех напыщенных ребят из Блумсбери. Не вижу для себя пользы в общении с ними. И выгодное это дело — писательство?

— Да, вполне. Разумеется, у меня есть еще и собственные средства. Но за каждую книгу я получаю что-то между тремястами и пятьюстами фунтами.

— Недурно, черт побери! — Он посмотрел на меня с некоторым уважением. — Так ваши книжки — бестселлеры?

— Ну, не сказал бы. Просто более или менее имеют успех.

Он отвел взгляд в сторону, отпил портвейна и спросил со слишком нарочитым безразличием:

— Давно знакомы с Леной?

— Нет, кажется, около недели. Я задумал написать книжку о мире кино.

— Приятная девушка, такая веселая и общительная.

— Да, пикантная штучка, — сказал я опрометчиво.

Лицо Джорджа исказилось недоверчивостью, словно он внезапно заметил змею у себя за пазухой. Видимо, для него сальные анекдоты — это одно, а дерзкие замечания о его собственных «женщинах» — другое. Он предложил, очень чопорно, присоединиться к дамам.

Больше писать некогда. Уезжаем на прогулку в автомобиле с моей потенциальной жертвой и его семейством.

Когда вчера днем мы выходили из дома — Лена, Джордж, его сын Фил, школьник лет двенадцати, и я — могу поклясться, что Лена на секунду испуганно остановилась. Я снова и снова возвращаюсь к этой сцене, пытаясь четко осмыслить ее: все произошло так быстро, что в тот момент у меня не было времени осознать весь подтекст. С виду вроде ничего особенного и не было. Мы вышли на крыльцо, залитое солнечным светом. Лена на секунду остановилась и сказала: