Николас Блейк: Чудовище должно умереть. Личная рана

Но я был одержим чувством нереальности, как раньше был одержим Гарриет. Если наша любовь сейчас представлялась мне прекрасной грезой, я вполне мог положить ей конец, когда мой рассудок спал.

Таинственная фигура, заслонившая белое тело Гарриет, – скрывался ли за ней неведомый мистер Икс, или Фларри, или я, или, возможно, Майра? Мне была не по душе мысль о последних трех. Но меньше всего мне хотелось бы обнаружить, что это Фларри, поскольку я был виноват перед ним. «Однако, – рассуждал я, – Конканнон остановился именно на его кандидатуре».

В этот момент меня осенила мысль, что я никогда не пытался представить себе состояние Гарриет после нашего разрыва. Она лежит на траве у реки, обнаженная и пьяная. Я только что бросил ее, заявив, что мы больше никогда не будем близки, отказавшись заняться с ней любовью в последний раз. Отвергнутая женщина разозлена, расстроена, плачет. Почему она вскоре не накинула ночную рубашку и не поторопилась домой?

Разве я сам не направился в коттедж и не лег спать сразу же? Даже если бы со мной случилось раздвоение личности, вернувшись на лужайку, я бы наверняка не застал ее.

О да! Она могла заснуть в изнеможении от пережитого горя.

Но если рассказ Майры правдив, женщина не спала при появлении темной фигуры. Если бы этой тенью был бродяга или мистер Икс, не стала бы обнимать его: скорее она бы закричала и убежала. Если бы к ней приближалась Майра, вооружившаяся ножом, моя подруга не стала бы покорно ждать удара, словно жертвенная овечка.

Тогда Фларри? Она открывает глаза и видит своего мужа, склонившегося над ней. Ей нет необходимости кричать и убегать. «Что ты здесь делаешь?» – спрашивает он. «Мне было так душно. Я вышла проветриться и уснула». – «Ладно, вставай. А то простудишься до смерти». – «Иди сюда, Фларри…» Гарри поднимает руки, чтобы прижаться к нему; она всегда считала мужа простаком.

Но тут мои фантазии рассыпались на кусочки. Зачем Фларри взял из дома нож? И почему Майра не слышала криков жертвы? Гарриет не сдалась бы без борьбы: она определенно была жизнелюбивой девушкой. Если бы Майра задержалась на минуту, она увидела бы саму схватку и ее конец.

Но наблюдала ли жена Кевина борьбу или прелюдию к любовному акту?.. И к тому же ребенок, которого она носила. Предположим, что Фларри не смог или не захотел ответить на ее желание близости. Я мог представить Гарриет в ярости и разочаровании, насмехающуюся над ним, прозрачно намекающую, что беременна не от него. Фларри сам мне поведал, насколько хотел ребенка от нее: казалось, он ни секунды не сомневался в своем отцовстве. Шок от осознания, что ребенок зачат не от него, мог лишить его рассудка. Множество бесцельных ран на ее теле выглядели делом рук обезумевшего человека, снова и снова слепо наносившего удары в беспамятстве, словно женщина на его глазах превратилась в отвратительного, сладострастного и коварного суккуба.

Следующим утром стало ясно, как близок я был к истине – и как далек от нее.

Поскольку я скверно спал той ночью, задремав лишь на рассвете, то проснулся только в половине десятого. Снизу доносились слабые голоса, и вскоре я услышал хлопанье парадной двери и чьи-то шаги, удалявшиеся в сторону сада.

Спустившись вниз, я обнаружил человека Конканнона, беседовавшего с О'Донованом за завтраком.

– Привет! – сказал я ему. – Я думал, вы должны мешать нам плескаться в речке, чтобы мы ненароком не утонули.

Полицейский глупо осклабился:

– О, мистер Фларри в безопасности в обществе святого отца.

– Отец Бреснихан только что вернулся, – пояснил Шеймус. – Фларри отправился с ним на рыбалку. У священника такой вид, будто он узрел привидение. Может, свежий воздух вылечит его.

Я съел яичницу с домашним хлебом, которую О'Донован подал мне прямо на сковороде.

– Когда вас сменят? – поинтересовался я у молодого наблюдателя.

– Даст бог, в полдень, – вздохнул тот. – У тебя больше нет яиц, Шеймус? Я еще не наелся.

– А что нужно было отцу Бреснихану в такую рань? – заинтересовался я.

– Я не слышал, – безразлично отозвался Шеймус. – Был занят готовкой еды для этого парня. Черт тебя подери, Рори, пойди покарауль хоть немного!

– Меня комары чуть не закусали до смерти! – обиженно пробубнил полицейский. – И я умираю хочу спать. Неужели у тебя нет ни капли сострадания?

– Спать хочешь, говоришь? Можно подумать, ты глаз не сомкнул всю ночь! Спорим, ты спал себе спокойно! – насмешливо бросил О'Донован.