Ричард Пратер - Распятая плоть

Ну же! Давай, Логан! Вот как раз то, над чем мы ломали голову, ради этого и была затеяна вся игра! Мы угадали, так что давай, парень, не упусти момент, иначе все полетит к чертям!

Стряхнув с себя оцепенение, я с трудом заставил себя поднять глаза к потолку, чтобы не встретиться глазами с адвокатом, прокашлялся и изо всех сил постарался думать о чем угодно, только не о том, что происходит со" мной. Голову мою заполнили странные, иногда непонятные образы, обрывки мыслей, названия давно забытых книг, и все это вихрем кружилось у меня в мозгу, словно рой перепуганных бабочек:

«Все, что угодно, все, все, Энн, Айла, Джей... подлый ублюдок... убью тебя и вырежу твое подлое сердце... у Мэри был ягненок...»

Прикрыв глаза, я слегка закинул назад голову и постарался немного расслабиться, как учил меня Брюс. Веки у меня упрямо ползли вверх, и только дьявольским усилием воли я заставил себя держать глаза закрытыми. Господи, чего бы только я ни отдал сейчас, чтобы видеть этого ублюдка, видеть, что он со мной делает, понять, о чем он говорит! Хуже всего было то, что я не мог слышать его, но если мне удастся обвести его вокруг пальца, не исключено, что все еще может закончиться для меня нормально.

№ Только как мне узнать, закончил ли он? Предполагается, что я должен что-то почувствовать. Я прислушался к себе — все отлично, я в норме. Сквозь опущенные ресницы я мог слабо различать неясный, расплывчатый силуэт Ганнибала. Но что же дальше? Открыть глаза пошире я боялся — вдруг он начнет подозревать неладное, если, впрочем, уже не заподозрил. Мне показалось, что его рука ползет ко мне. Он шагнул ближе, и я со страхом заметил, как шевелятся его губы. Потом вдруг его пальцы осторожно сжали мое запястье, и он подвел меня к глубокому низкому креслу. Я поплелся за ним, словно покорная овца, видя, как шевелятся его губы, но сам не слышал и не ощущал ничего, кроме чуть заметного давления на уши. Замирая от того, что сейчас должно было произойти, я послушно позволил себя усадить. Сердце бешено колотилось в груди.

Ганнибал повернулся и мимо меня направился к двери. Воспользовавшись случаем, когда он повернулся ко мне спиной, я решил избавиться от затычки в ухе и незаметно дернул за леску. Никакого результата. Времени терять было нельзя, и, сцепив зубы, я отчаянно рванул снова, от души надеясь, что Ганнибалу не придет в голову обернуться и взглянуть на меня именно в тот момент, когда слух снова вернулся ко мне.

Я услышал щелчок как раз в тот момент, когда с лихорадочной поспешностью заталкивал затычки для ушей между подушек кресла, стараясь в то же время аккуратно втянуть в рукав конец лески и воровато поглядывая в сторону возвращавшегося адвоката. Он запер дверь на ключ и повернулся. Отчаянным усилием воли я заставил себя вольготно раскинуться в кресле в самой расслабленной позе, какую только мог изобразить: голова откинута назад, руки спокойно лежат на коленях. Шаги приближались, и я почти ощутил, как он стоит возле меня, сверля меня взглядом. Сквозь опущенные ресницы я мог смутно видеть его силуэт — он подтащил поближе стул с прямой высокой спинкой и уселся напротив, закинув ногу на ногу.

Я заметил, как он склонился ко мне, и вновь услышал его глубокий, бархатистый голос:

— Вы постепенно засыпаете, засыпаете, сон ваш будет глубок и спокоен, с каждой минутой вы спите все глубже, вам снится сладкий сон...

Он говорил очень медленно, и слова его неторопливо журчали, тоненькой струйкой вливаясь мне прямо в уши. Я изо всех сил старался даже не слышать, что он бормочет, твердя про себя:

«Все в порядке, старина. Тебе все удалось, дружище. Ты провел этого ублюдка! Теперь он у тебя в руках. Еще немного, и все позади».

Стиснув зубы, я отчаянно боролся, пытаясь отделить его от себя, заполнить свой мозг собственными мыслями и образами, но какая-то часть меня предательски внимала тому, что он говорил.

— Ваш сон становится все глубже и глубже...

«Аллилуйя, что за задница... ты мое солнце... ты мое солнце... хлоп — шлеп — хлоп — шлеп — ля-ля-ля...»

— ..все, что я прикажу сделать. Вы поняли меня? Скажите «да», если вы поняли.

— Да.

«Да, бананов у нас нет, бананов у нас нет...»

— ..не почувствуете ни малейшей боли... «Ни малейшей боли, конечно, идиот, новокаин, Вивиан Блэйн, у старика Мак-Донала ферма что надо, йо-хо-хо!» Теперь у Ганнибала в руке была игла — да, похоже, этот мерзавец не так уж доверчив, как я надеялся.

— Закатайте рукав рубашки.

Пиджак был все еще на мне. Я потянул рукав вверх, расстегнул пуговицы на рубашке и обнажил правую руку выше локтя. Обхватив меня за запястье огромной лапищей, Ганнибал мягко, но крепко прижал мою руку к подлокотнику. Когда его пальцы сомкнулись, словно стальные наручники, мне показалось, что пришел мой конец.