Ричард Пратер - Танец с мертвецом

Это было изощренное коварство. И вообще, как подумаешь обо всем этом, получается, что о более коварном убийстве мне и слышать не приходилось. Ну, а если бы этот ход не удался, наша маленькая умненькая девочка несомненно придумала бы что-нибудь еще. Но Уэбб клюнул на эту удочку, хотя, наверное, полагал, что это — не совсем по правилам игры. Дополнительно страхуясь от всяких случайностей, Рэйвен добилась того, что ни в одном кадре не было видно ее лица, хотя они, естественно, не собирались оставлять отснятые кадры в аппарате — предосторожность, которая не вполне удалась. Все шло по их плану, до мелочей. И все у них получилось бы, если бы я приехал к Уэббу на пять минут позже.

Мы вошли в ресторан Дона Бичкамера «Бора-бора» и устроились в «Дэггер-баре». Лоана заказала «Цветок вишни», а я, после небольшого раздумья, — «Пука-пука».

Лоана рассказала мне о том, что она делала в ту ночь, когда у меня отшибло память. Учитывая пикантность ситуации, она была уверена, что мы оба не хотели быть узнанными, подвергаться допросам в полиции. Поэтому, естественно ошеломленная моей глупостью или неуклюжестью, когда я вылетел из домика на дереве, она собрала, что подвернулось под руку из моих вещей, и поспешила прочь.

Она искоса посмотрела на меня, пригубила свой коктейль и сказала:

— Я пошла домой, надеясь, что ты позвонишь. Но ни с кем другим я говорить не хотела. На другой день я заметила, что за моим домом наблюдают двое мужчин. При виде их я испугалась, вспомнила, что ты рассказывал мне о гангстерах, которые охотятся за тобой...

— Да, пока я лежал в больнице, полиция поделилась со мной той информацией, которую они получили от Грея и его прихлебателей. Когда Рэйвен назвалась мне Лоаной, стало очевидно, что я не должен был встретить настоящую Лоану, тебя. Поэтому по приказу Грея парочке его головорезов из банды при клубе «Пеле» было ведено схватить тебя. Может быть, чтобы держать в заложницах... может, и похуже.

Она вздрогнула:

— Они пытались проникнуть в дом, стали возиться с замком. Я перепугалась совсем, выскочила через черный ход, в машину — и ходу.

Она рассказала, что они было погнались за ней, но она хорошо знала все дороги в окрестностях Гонолулу и сумела скрыться от них. Несколько дней она провела у друзей, живших на другом берегу острова Оаху. А вскоре состоялось мое вторжение на празднование годовщины журнала и ей больше ничего не угрожало.

Лоана посмотрела мне в лицо и спросила:

— Ты, Шелл, наверное, ненавидишь их всех за то, что они с тобой сделали?

— Да нет... Не совсем так. — Откуда-то вновь возникли фрагменты моего кошмарного бреда — балета. — Нет у меня к ним ненависти. Мне просто не нравится, как они танцуют.

Этого она не поняла, а пояснять я не стал.

Скоро мы были опять в торговом центре. Маленький язычок пламени гавайского фонарика краснел в темноте. Официант в белоснежном тюрбане достал большой ключ и отомкнул большой висячий замок на двери в «Индийскую смоковницу». Вокруг сновали люди, сияли разноцветные огни. В нескольких метрах по шоссе неслись машины.

Лоана прикоснулась к моей руке. Я посмотрел на нее. Пышная волна блестящих черных волос тяжело стекала ей на плечи. На ней было тесно обтягивающее бюст и бедра холомуу, в волосах краснел цветок, на шее — ожерелье из орхидей.

— Шелл, — тихо сказала она, — ты об этом ничего не сказал, а сама я спросить постеснялась.

— Так спроси сейчас.

— Ну, все то, что случилось до... до того, как ты упал... — Она смотрела через мое плечо на маленький домик на дереве. — Ты все время говоришь, что кто-то о чем-то тебе рассказывал. Или тебе в больнице рассказали. Или ты догадался об этом, или же так должно быть. — Она облизала губы и внимательно посмотрела на меня. — А если ты... ничего не помнишь?

Я открыл было рот, но она торопливо продолжала:

— Неужели ты не помнишь, что ты уже был раньше, со мной... в домике на дереве... и все остальное?

Я перебил ее. Наш официант распахнул калитку и ожидал нас. Когда я заказывал ужин с шампанским, я назвался своим собственным именем — сегодня ночью я падать с дерева не намерен.

— Врачи хорошо потрудились надо мной, Лоана, — сказал я. — В больнице у них было достаточно времени, чтобы покопаться в моей голове и все в ней отремонтировать. Им это вполне удалось.

— Так ты...

— Да, моя милая Лоана... — Я улыбнулся ей. — Я все помню.

Она улыбнулась, блеснув зубами в темноте, посмотрела на меня, повернулась, прошла в калитку и остановилась у деревянных ступеней.