Дональд Уэстлейк - В колыбели с голодной крысой

— Нет, — сказал я.

Он удивленно вскинул бровь:

— Что вы хотите сказать этим “нет”?

— Идите вы все к чертям! — сказал я. Не потому, что такую модель поведения мне подсказали учебники или лекции, а потому, что даже младенец может попасть пальцем в глаз крысе. Что может сделать крыса хуже того, что задумала?

Он разозлился.

— Следи за своими словами, мальчишка, — сказал он. Я сложил руки на груди и стал смотреть в окно.

— Ну-ка, послушай, — сказал он, — я обходился с тобой по-доброму, но могу и проявить крутость, так что смотри, все зависит от тебя.

— По-доброму? Этот ваш негодяй разорвал мне чемодан, истоптал одежду и сломал пишущую машинку моего друга. И вы называете это добрым отношением? Вы арестовали меня без каких-либо оснований и заперли здесь...

— Я не арестовывал тебя, — сказал он.

— Хорошо. Я пошел домой. — Я поднялся с места.

— Садись. Тебя привезли сюда для допроса. Я стоял, глядя на него в упор:

— По какому поводу?

— Сначала сядь, — сказал он.

— Черта с два! Я...

Кто-то больно схватил меня за плечо и толкнул на стул. Я оглянулся и увидел Джерри. Он, ухмыляясь, смотрел на меня сверху вниз, и у меня непроизвольно сжались кулаки.

— Ты ведь не хочешь схватиться со мной, дружище?

— Прочь руки от меня.

— Ладно, Джерри, — сказал пожилой полицейский. Джерри отпустил меня и снова привалился к стене. Пожилой сказал мне:

— Лучше умерь свой пыл, парень. Ты можешь схлопотать большие неприятности.

— Простите, — сказал я. — Я просто к такому не привык. В городе, где я вырос, полицейские были порядочными людьми.

Он ударил ладонью по столу.

— Думай, что говоришь! Никто не просил тебя и твоего хитрожопого друга приезжать сюда и провоцировать неприятности...

— Какие неприятности? Мы немного поездили по городу и поговорили всего с одной женщиной, чей муж просил нас приехать сюда. Так о каких неприятностях вы говорите?

Но он снова взял себя в руки.

— О том промежутке времени, когда ты выходил за гамбургерами и кофе, — сказал он. — Ты сказал, во сколько ты ушел?

— Точно не знаю. Около пяти часов.

— А во сколько вернулся?

— Я полагаю, через четверть часа. Я отсутствовал не более пятнадцати минут.

— Точно ты не знаешь, сколько именно?

— Нет.

— Но в то же время ты точно знаешь, что это заняло пятнадцать минут.

— Около пятнадцати минут.

— Двадцать минут?

Я пожал плечами, не видя в этом большой разницы — пятнадцать или двадцать минут. Мое раздражение нарастало.

— Может быть.

— Может быть, полчаса?

— Нет, не так долго. Я уже вам сказал, около пятнадцати минут.

— Ты ходил пешком?

— Нет, на машине.

— Когда ты ушел, было пять часов.

— Да.

— Точно?

— Откуда я знаю? Около пяти, это все, что я знаю.

— К твоему сведению, — сказал он, — ты точно так же мог выйти и в половине шестого, вместо пяти, и не возвращаться до шести. Не так ли?

— Нет, когда я ушел, было около пяти, и около пяти пятнадцати я вернулся назад.

— М-м-м. Какой револьвер у этого Килли?

— Я вообще не знаю, есть ли у него револьвер.

— Ты никогда его не видел?

— Нет.

— Он просто говорил тебе об этом.

— Он ничего не говорил об этом.

— Тогда откуда у тебя представление о том, что он у него есть?

Я собирался ответить. Но заставил себя ухмыльнуться.

— Вы заочно изучили курс психологии, не так ли? Это вы подали мне идею, что у него есть револьвер. Вы принимаете меня за одного из ваших местных простачков.

— Все люди здесь простачки, не так ли?

— Пока я встречал только таких. На этот раз он не впал в ярость. Вместо этого он улыбнулся и сказал:

— Ты смышленый парень, образованный. Скажи мне, почему тюрьму называют “холодильник”?

— Не знаю. Ну, так почему, мистер Собеседник, тюрьму называют “холодильник”?

Но и эта моя издевка не взбесила его.

— Потому что она дает умникам возможность остыть. А тебе это как раз и требуется. — Он взглянул на Джерри. — Лучше отведи его ненадолго наверх, — сказал он.

— Я имею право на телефонный звонок! — закричал я.

— Да, я знаю, но телефон не работает.

Джерри подскочил ко мне сзади и уже протянул руку, готовясь схватить меня. Я оттолкнул его руку и встал. Он был примерно на дюйм выше и фунтов на тридцать тяжелее меня. К тому же по виду он был драчун и скандалист, а я таковым не был и никогда не буду, но я искренне верил в то, что сказал ему:

— Только дотроньтесь до меня, и вашему другу придется отцеплять меня от вас.