Ричард Старк - Афера с редкими монетами

Она почувствовала его нерешительность, скорее всего не догадываясь о ее причинах, и перешла к делу, подаваясь немного вперед и продолжая рукой удерживать дверь.

— Просто давай поговорим всего пять минут. Только пять минут.

Пожав плечами, он отступил назад:

— Ну заходи.

Клер прошла мимо него в комнату, погруженную в темноту, и он снова закрыл дверь. Из темноты послышался ее голос:

— А почему ты не включишь свет?

— Мне так легче сосредоточиться, — ответил Паркер. — Говори, я весь внимание.

— Но я ничего не вижу, — пожаловалась она.

Он прошел мимо, точно зная, где стоит его кровать, и снова улегся.

— А тебе не на что тут смотреть, — ответил он. — Хочешь говорить — говори.

— Почему ты постоянно стараешься нахамить мне?

— Я тебя не звал сюда. Ты сама пришла, — напомнил он.

Наступило молчание, и он мог чувствовать, как она борется сама с собой, пересиливая собственное самолюбие, решая в конце концов воздержаться от широких жестов и отложить другие проявления гордости до лучших времен. Поэтому, когда она наконец заговорила, голос ее был спокойным, даже каким-то отрешенным.

— Где здесь можно найти стул?

— Слева позади тебя.

Клер быстро прошла на указанное место, не споткнувшись и не задев ничего по дороге. Присев, она поднесла к сигарете зажженную спичку и закурила. Глядя на нее при свете маленького желтого пламени, Паркер почувствовал, как его начинает одолевать желание обладать именно этой, конкретной женщиной. Он перевел взгляд на потолок и увидел размытые, причудливые тени, пока не догорела спичка.

— Все должно состояться через девять дней в этом отеле, — сказала она.

— Только подумать! Пока Лемке сидел за решеткой, у него, оказывается, с горя, последние извилины распрямились.

— Почему?

— А потому что он напрочь забыл все, что знал раньше. Ладно, ты и Лабатард — что с вас взять — вы новички-дилетанты. Но уж Лемке должен знать...

— Что он должен знать?

— Правило номер один: не назначать встреч в том городе, где предстоит работать. Правило номер два: не останавливаться в отеле, в котором будешь воровать. Правило номер три: не работать в долг с оплатой по реализации товара. Ведь мы не сможем притащить твоего Билли в суд, если он вдруг потом не сможет с нами расплатиться.

— Но вы можете убить его.

— И много я с этого поимею?

— Я имею в виду, что Билли не осмелится обмануть вас, потому что он всех вас очень боится. Он знает, что вы его убьете, если он с вами не расплатится.

Возразить тут было нечего, и поэтому Паркер просто закрыл глаза и ждал.

Минуту спустя Клер снова заговорила:

— Я понимаю, что определенный риск все же есть, но ведь во всем и всегда есть свой риск, разве не так?

Она, видимо, еще надеялась услышать от него ответ, и тогда он сказал:

— Ты давай продолжай, не молчи, а то я усну.

— Я говорю, разве можно везде и всегда обойтись без риска?

— Кажется, ты пришла сюда, чтобы рассказывать мне что-то, а не задавать вопросы.

— Ну ладно. Мой муж был пилотом «Трансокеанской авиакомпании». А Билли — это брат мужа его сестры. Когда мой муж погиб, Билли начал ухаживать за мной. Я отказала ему, но он все равно не перестает твердить, что хочет быть мне просто другом, что хочет помочь. А мне нужны деньги, много денег. Я сказала ему об этом, и он обещал сделать так, чтобы они у меня были.

— Короче, ты сказала ему, что не отдашься ему просто так, но, может быть, согласишься за деньги, — заключил Паркер.

— Если он еще и рассчитывает добиться этого, то я здесь ни при чем. Он говорил, что хочет просто помочь, а я знаю, что мне нужно больше всего в данный момент, и я сказала ему об этом. Он ведь, вообще-то, уже проворачивал подобные делишки и раньше. Нанимал воров, которые грабили других дельцов, занимающихся монетами. Отследить монеты совершенно невозможно, за исключением каких-нибудь исключительно редких.

— Тебе нужно больше, чем можно взять с одного торговца?

— Мне нужно семьдесят тысяч долларов.

— Семьдесят штук. Вот это называется дружба.

— То, что я делаю, никого не касается.

— Правильно. А то, чего я не делаю, тоже касается только меня.

Наступила неловкая пауза, а затем Клер снова заговорила, но голос ее стал гораздо мягче.

— Извини. Я знаю, как это ужасно звучит, но я делаю то, что должна сделать.

— Тогда раздевайся.

На этот раз молчание оказалось более натянутым.

— Такова твоя цена? — Ее голос был резок.

— Да.

— Тогда я лучше поищу кого-нибудь другого.