Кирилл Казанцев - Трижды преданный

Падала она, казалось, долго, минут двадцать, а то и больше: медленно-медленно приближалась черная длинная полынья, ширилась, распахивала края. Исчезали дома и деревья, точно их кто-то ластиком стирал, потом вовсе пропали, вокруг стало пусто и светло, а потом очень холодно. «Тойота» свалилась носом в воду, врезалась в нее с оглушительным треском и пошла ко дну. Олег глубоко вдохнул, открыл дверцу и зажмурился, будто это могло помочь.

Ледяная вода обхватила, как клешнями, держала крепко, парализуя, не давая и шевельнуться. Олег рванулся вверх, дернулся из последних сил и, оказавшись над водой, открыл глаза. На мосту образовалась «пробка», люди метались в свете фар, слышались крики, гудки, а снег валил все гуще и гуще, сквозь него были видны только тени. Олег сделал несколько сильных гребков, добрался до крепкого льда, выполз на него, поднялся на ноги и побежал прочь от моста. Минут через пять влез по покатому склону на берег и, не обращая внимания на изумленных прохожих, побежал дальше, вдоль дороги. Бежал, сжав зубы и считая в уме до тысячи, а когда доходил до конца, начинал снова. От холода перед глазами все плыло, и почему-то зверски мутило, будто съел что-то несвежее, он уже всерьез опасался, что его сейчас вырвет. Но нет, обошлось, холод и снег сделали свое дело, и он бежал дальше, не оглядываясь, не смотря по сторонам. Сбавил шаг лишь у своего дома, постоял напротив подъезда, а когда зубы начали выбивать яростную дробь, рискнул и поднялся наверх.

Ключ благополучно пережил заплыв, уцелел в кармане джинсов, как и мобильник с записью осиповской исповеди – Олег берег его, как самое дорогое. Он открыл дверь и оказался в квартире. Быстро осмотрелся и стал переодеваться. Натянул вместо мокрой сухую одежду, чувствуя, как отогревается тело, как бежит по жилам кровь. Сунул мокрый паспорт Морока в карман осенней, не по сезону тонкой куртки, пошел во вторую комнату и открыл старый сервант, где за коробками с книгами и посудой обнаружилась серая спортивная сумка из плотной ткани. Олег вытащил сверху прикрывавший содержимое черный пакет, запустил руку внутрь и сразу наткнулся на плотную пачку денег, а в боковом кармане лежал новенький выключенный мобильник.

Сумка оказалась тяжелой и неудобной, била по бедру, когда Олег, перекинув ремень через плечо, бежал по лестнице вниз. Он выскочил из подъезда, огляделся и рванул было к маршруткам, но остановился на полпути, побежал обратно на шоссе и поднял руку.

Попутка остановилась минут через семь, и водитель согласился подкинуть Олега до «поста», то есть до первой остановки за городом. Долетели быстро, Олег расплатился и дальше километра три шел по обочине пешком, пока не добрался до небольшого мотеля. Тот стоял в стороне от дороги, почти незаметный за рядами припаркованных поблизости дальнобойных фур – их тут было штук десять, не меньше. Но место, к счастью, нашлось, крохотный отдельный номер в конце коридора на втором этаже, с удобствами в том же коридоре. Он первым делом затолкал сумку подальше наверх шкафа, убедился, что от двери ее не видно, и, пройдя в душ, включил горячую воду, почти кипяток. Долго стоял под ним, не в силах оторваться, пока сердце не заколотилось от жары, а в лицо не ударила кровь. Вышел на ватных непослушных ногах, добрался до своего номера и свалился на кровать, не в силах даже думать ни о пережитом сегодня, ни о завтрашнем дне.

А тот сам ворвался в его номер: сначала за тонкой стенкой раздался оглушительный мат и грохот, будто по полу гантели рассыпали, потом кто-то весело хохотал в коридоре, потом в дверь постучали. Олег еще неважно соображал спросонья, полежал, прислушиваясь к звукам снаружи, и решил не открывать. Но стук повторился, уже более настойчивый, за дверью послышались голоса. Мгновенно резанувшее чувство опасности подстегнуло, и Олег быстро оделся. Понятное дело, если бы за ним пожаловала полиция или люди Чиркова, так деликатно стучать в дверь ни те, ни другие не стали бы, а вломились бы, растоптав, к чертям, фанерную створку. Как бы то ни было, придется открыть. Олег огляделся по сторонам в поисках чего-либо острого или тяжелого, ничего такого не обнаружил и, приготовившись к самому нехорошему, повернул ключ в замке.

За дверью стояла грубо накрашенная девица с нагловатой улыбочкой на помятой физиономии, одетая в короткое платье и высокие сапоги на немыслимых «шпильках». Поодаль стенку подпирала еще одна, размалеванная, с длинными волосами, падавшими ниже плеч, в короткой юбке и сапогах, точно таких же, как у «коллеги». Улыбались девицы одинаково похабно, и та, что стояла напротив, проговорила: