Андрей Троицкий - Кукловод

…Ашуров лежал у бордюрного камня, чувствуя голой спиной холод мокрого асфальта. Сломанная правая нога, вывернулась на сторону, перекрутилась, и смотрела вперед не пальцами, а грязной пяткой. Кровь тонким ручейком сочилась на грудь из разбитых губ и носа. Милиционеры окружили Ашурова, подошли вплотную.

– Прошу вас, – Ашуров переборол страх и усмехнулся, вытер ладонью кровь, сочившуюся из разбитого рта. – Прошу, оформите мне явку с повинной.

– Оформим, – пообещал ближний милиционер.

Он отвел ногу назад и с силой ударил Ашурова в лицо подметкой ботинка.

Рогожкин добрался до дома людоеда не улицей, добрался окольными путями. Он пошел задами огородов, разрывая штаны о попадавшиеся на пути бесконечные заборы и заборчики, нарезавшие границы огородов.

Аул выглядел мертвым, брошенным людьми. После серии взрывов во всех домах не осталось целого стекла. За всю дорогу Рогожкин не встретил ни единого человека, ни одной собаки. Испуганные взрывами псы, забились в будки, сидели под домами, дожидаясь, когда стихнет канонада. Люди заперлись в погребах и молились.

Величко, одетый, как на праздник, во все самое лучшее, расхаживал по двору. На нем был коричневый полушерстяной пиджак на голое тело, серые офицерские галифе, на голове плоская, как блин, кепка. Шею он обернул не шарфом, а розовым махровым полотенцем. Каширин стояли на пороге дома с автоматами в руках. Увидав Рогожкина, появившегося из дыры в заборе, бросил оружие, подбежал к нему, обнял за плечи.

– Мы все видели в бинокль, – сказал Каширин. – Со второго этажа. Ловко, ну, ловко.

– Как ты себя чувствуешь?

Рогожкин похлопал Каширина по раненому плечу.

– В норме. Ну, почти в норме.

Рогожкин коротко пересказал приключения последних дней: кладбище, на которых их занесло само провидение, гибель Назарова. А потом встреча с лысым чертом Литвиненко и его архаровцами.

– Они требовали, чтобы мы отдали им тебя на растерзание, – Рогожкин показал пальцем на Каширина. – И чтобы вернули машины с грузом. Машины – это без проблем. А вот насчет тебя… Их было девять человек на трех «Нивах». Не знаю, сколько теперь осталось.

– А что Акимов? – спросил Величко.

– Кажется, ему не повезло, – развел руками Рогожкин.

– Понятно.

– А Галим?

– Его так и не успели похоронить, – вздохнул Рогожкин. – Труп лежал в «Урале».

– Он починил грузовик, – Каширин и показал пальцем на Величко. – Теперь есть на чем отсюда уехать. Эту канонаду слышал весь район. Возможно, скоро здесь будут менты. Надо поторопиться.

Величко шагнул вперед.

– Не думаю, чтобы в этих гиблых краях остался хоть один живой мент. Хотя убираться отсюда надо. Сначала все закончим. Иначе они воспользуются этим дымом. И уйдут под его прикрытием. Перейдем ручей не в районе моста, а ниже по течению. Там берег плоский. Главное, оттуда нас не ждут.

– Ты думаешь, кто-то остался в живых? – спросил Рогожкин.

– Мы проверим.

Величко протянул Рогожкину автомат. Но тот покачал головой.

– С автоматом я плохо обращаюсь. Лучше пистолет возьму.

Литвиненко, успевший отбежать от моста метров на двести, лежал животом на земле за невысоким пригорком, слезившимися глазами разглядывал безрадостный пейзаж и мучился от тошноты. Удушливый едкий дым, поднимавшийся из низины, от ручья, накрыл собой небо и землю, спрятал солнце. Литвиненко держал у носа платок, но то была плохая защита, дым проникал в самое нутро, вызывая спазмы тошноты. Литвиненко и дело кашлял, чихал, сплевывал вяжущую рот слюну.

Основательный деревянный мост, соединявший берега еще пять минут назад, как ветром сдуло. Внизу, в глубоким овраге, где журчала бегущая вода, рвались боеприпасы, догорала «Нивы», свалившаяся вниз. Когда загорелся грузовик, вторую «Ниву» водитель успел подать задом, вывести с моста. Но недалеко же он уехал, тут и рвануло.

Обжигающая волна накрыла машину, перевернула на бок. Водитель не пытался выбраться из охваченной пламенем «Нивы». Видимо, он умер в первую же секунды, когда взрывная волна выдавила из уплотнителя лобовое стекло, с невероятной силой бросила его на человека, сидевшего за рулем. Через несколько мгновений взорвался бензобак, перевернутая «Нива» вспыхнула, как спичечный коробок. Литвиненко видел, как какого-то человека в горящей одежде взрывная волна подбросила высоко вверх, метров на десять. С этой высоты он спланировал на землю. Поминай, как звали.

Литвиненко понимал, что сам он спасся чудом. На мосту он первым понял, что к чему. Пока люди метались из стороны в сторону, решая, что делать, Литвиненко уже бежал, куда глаза глядят. Еще в армии, в спортивной роте, он получал все призы по бегу. На двести метров, на пятьсот, в эстафете. Все призы без разбору. Длинные крепкие ноги и сейчас спасли жизнь.