Кирилл Павлов - Импортный свидетель [Сборник]

Нестеров посмотрел на собеседника и поставил наконец свою чашку с кофе на стол.

— Пошли погуляем, — строго сказал он Генкину.

Генкин вздрогнул. И было от чего. Попробуйте отказаться, когда вас приглашает следователь, хотя бы и погулять. Саше вдруг представилось все, в чем он был грешен…

Однажды в пьяном виде Саша пытался подсчитать, сколько чеков и прочих подачек получил он от Хангера. Считал и запутался, и вдруг понял, что он окончательно им куплен.

Но виски было вкусное, и сигареты ароматные, и машина «вольво» шла легко, хак девушка, и страшно было идти куда-то признаваться в подлости и трусости.

Саша откладывал начало новой жизни на завтра. Но завтра никак не наступало.

Виски Саше нравилось… А родители не особенно заботились о сыне. Взрослый уже. Одет, обут, накормлен лучше многих, чего еще надо?

Но прогулка с Нестеровым была малоинтересной. По дороге молчали. Очень быстро дошли до дома, где жила Ксюша со своим мужем-художником. Нестеров позвонил.

Ждали очень долго, минуты три. Все это время Нестеров разглядывал лицо Генкина, и по тому, насколько оно было бесстрастно, насколько Саша не удивился, куда это они идут, Нестеров понял: он начал сдаваться, ему уже все равно.

Дверь открыл Кузнецов.

— Привет, Рудольф Михайлович, — сказал Нестеров, — гостей примете?

Кузнецов мельком скользнул глазами по Генкину, но взял себя в руки:

— Прошу, только у нас не убрано, работаем. В комнату к отцу не заходим…

Втроем они и вошли в квартиру инвалида Иванова.

— Ксюша, к нам гости! — громко крикнул еще из коридора Кузнецов и пояснил: — Я ее писал только что, так чтобы не застать врасплох.

Ксения вышла, потупилась, приветствуя Нестерова, никак не отреагировала на Генкина, и в этом Нестеров вдруг усмотрел нечто большее, чем просто шапочное знакомство.

Кузнецов быстро убрал с подрамника холст, где была изображена Ксюша в голубом пеньюаре. Нестеров успел заметить, что это была очень хорошая работа.

Чай попили вчетвером.

И в тот самый момент, когда Александру Генкину уже окончательно стало непонятно, для чего Николай Константинович Нестеров привел его в лоно этой семьи, Нестеров вдруг сказал:

— Рудольф Михайлович, скажите, пожалуйста, вы именно этому человеку, сидящему за столом, продали свою картину «Гаражи»?

— Да, Николай Константинович, именно этому.

— А почему адрес дали не тот? Он ведь живет на Пироговке, а вы дали какой-то Балашихинский, не московский.

— А он написал его своей рукой — И Кузнецов, поискав, нашел адрес.

Нестеров положил бумагу перед собой на стол, достал из папки, с которой никогда не расставался, листы допроса свидетеля и все аккуратно зафиксировал.

— Что вы на это скажете? — любезно произнес Нестеров, обратившись к Генкину.

— Ничего не скажу, не хотел оставлять адрес, и вей. Мое право.

— Безусловно, но До преступления, а вот после — право-то мое… Кстати, кто вам сказал, что работа стоит восемьдесят рублей?

— Это я сказала, — вдруг вмешалась Ксения и страшно покраснела. — А что, Рудя много работал, а где написано, что она стоит меньше?

— Рудольф Михайлович, — сказал Нестеров, — у меня к вам просьба, пошлите меня, пожалуйста, подальше.

— Помилуйте, для чего?

— Это нужно для следствия.

— Ну тогда — идите к черту.

— Спасибо, а послали вы меня авансом за то, что я вам предложу сейчас сделать.

— Да

— Подсчитайте, пожалуйста, сколько стоят краски, кисти и все необходимое для того, чтобы написать такую картину.

Кузнецов сперва не понимал, потом достал тетрадь в линеечку и стал аккуратно подсчитывать.

— Восемьдесят девять рублей обошлась мне картинка, — объявил Кузнецов. — Ничего себе, дорогую я профессию выбрал, но я подсчитал вей, даже мелочи.

— Правильно, правильно, а теперь скажите мне, вы учли стоимость работы?

— Нет, я ведь не знаю сколько.

— Ну, примерно посчитаем, по минимуму. Ваша жена работает?

— Нет.

— Стало быть, прожиточный минимум в нашей стране сегодня двести рублей на человека, учитывая, что вы не ходите на службу.

— Да и?.. — не понимал Кузнецов.

— Четыреста рублей в месяц вам нужно для того, чтобы нормально жить. Вы сколько дней писали этюд?

— Дня четыре.

— Еще что-нибудь делали в эти же дни?

— В каком плане?

— Ну, рисовали, писали?

— Нет, творчество ведь непрерывный процесс, как и правосудие, нельзя одновременно делать все сразу.

— Добро, стало быть, сорок восемь рублей вы заработали бы на производстве, правильно?