Илья Рясной - Табельный выстрел

Есть правило — если забрасываешь мелкую сеть, даже если и не выловишь сразу акулу, так мелкой рыбешки набьется по самое не хочу. Так что, как всегда это бывает при проведении таких широкомасштабных мероприятий, за считаные дни милиции удалось поднять десятки старых зависших дел — больше двадцати краж, хулиганство с применением холодного оружия, один разбой и даже трехлетней давности убийство. Среди этих «глухарей» было похищение с последующим жестоким расчленением и поеданием двух колхозных хряков четыре года назад — воры просто обалдели, когда их арестовали, хотя они уже и вкус той свинины забыли.

Особое внимание в работе уделялось связям погибшего главы семьи, как по работе, так и личным. Оперативники подняли материалы по тому хозяйственному делу «Вторчермет», где он сначала проходил подозреваемым, а потом неожиданно стал свидетелем. Направлялись запросы в колонии, где сидят осужденные по тому делу, чтобы тамошние оперативники поработали там с ними, посмотрели, не зарядили ли расхитители соцсобственности кого-нибудь из освобождающихся зэков на разборку с Фельдманом — такое тоже бывает. Мол, навести нашего товарища, который нас сдал, и спрос с него учини за всех нас. А что найдешь в доме — все твое… Но ничего там не удалось выявить. Проверялись все работники Шарташского рынка, в том числе ранее уволенные, судимые. Кстати, судимых там оказалось полно, тянут как магнит к себе рынки эту публику… Агентура истоптала все ноги и пропила печень, разводя корешей на разговоры за жизнь и за душегубов. В прилегающих областях тоже сильно напрягали контингент.

КГБ, оправдывая свое народное прозвище «Комитет глубокого бурения», копал вглубь, шурша в своих секретных кабинетах секретными бумагами и ища злобных черносотенцев и антисемитов. Ну и заодно выискивая, кто в городе активнее других слушает «Голос Америки» и распространяет слухи о еврейских погромах.

Информации шла масса. Какой-то потоп всемирный. И ничего не удавалось вычленить внятного. Поливанова это начинало бесить.

Опереная удача — фетиш уголовного розыска, за которую обязательно поднимают стакан на застольях. Где же ты?

Он пролистнул еще один лист литерного дела, не узнав там ничего нового или интересного. А на следующем листе как обжегся.

Месяц назад. Убийство участкового в районе вокзала, вечером на мосту через железную дорогу. Тринадцать ножевых ран. Преступник завладел пистолетом «ТТ» и 15 патронами. Преступление не раскрыто.

— Вот оно, — хлопнул ладонью Поливанов.

Маслов ознакомился с документом и пожал плечами:

— Я в курсе, что участкового убили. До сих пор штаб работает. Только сейчас все на наше дело переключились.

— И чего молчал?

— Не придал значения, — произнес как-то виновато Маслов. — Давно было. Раны резаные. А у нас рубленые и удушение. Обычно преступники используют один способ — или стреляют, или душат, или рубят. И там глухарь тоже… Правда считаете, что эти дела связаны?

— Связаны, — уверенно произнес Поливанов. — Обязательно связаны.

Он подумал, что виноват избыток информации. Когда она сыпется как из рога изобилия, трудно вычленить что-то действительно важное. Так и прошел этот случай мимо глаз, хотя факт вопиющий. Убийство милиционера при исполнении — очень серьезное чрезвычайное происшествие. Но тут подоспело это чертово дело, и все остальное на фоне поблекло. А зря.

— Почему вы так решили? — озадаченно спросил Маслов, привыкший доверять мнению начальника на сто процентов, но не всегда успевавший за полетом его мыслей.

— Выродки сколачивали банду. Им нужно было оружие. А оно в лавке не продается, его даже на черном рынке не достанешь. Надо заметить, мы поработали отлично по разоружению населения после войны.

— Да, золотые были раньше денечки, — вздохнул Маслов. — У каждого пацана «парабеллум» был заныкан.

— Теперь уже нет. Где взять бандиту оружие? Да вон в той кобуре. Только одна незадача — она на сотруднике милиции, и тот с ней расставаться не спешит. Ну, тут все просто решается — ударом ножа в живот.

— Да, первый удар в живот был, — кивнул Маслов. — А потом еще двенадцать.

— Поднимай материалы по этому делу.

— Люблю работать архивариусом, — сложил пальцы и хрустнул ими Маслов.

— Может, это и есть твое призвание?

— Да, босс. Мне пыль книжная милее, чем грязь мостовых.

— О, как заговорил. И не поспоришь. Архив зачастую бывает полезней и личного сыска, и следов на месте преступления. Там можно при желании и упорстве все найти…