Владимир Смирнов - Граф в законе. Изгой. Предсказание

Раз пятнадцать, если не больше, заставлял он Студента разыгрывать все, как на сцене. Без конца прерывал — показывал, подсказывал, будто и в самом деле роль, которую предстояло сыграть Студенту, представлялась Олегу заглавной.

Наиболее тягостны были бесконечные повторения встреч с гостями. Олег мягко, но упрямо просил его выполнять одни и те же мизансцены, терпеливо объясняя, где стоять, как повернуться, куда идти… Даже прочертил на полу мелом линию его движения: дверь — стол — окно. Студент не мог понять, зачем тратить столько усилий на пустяки, пока не услышал:

— Вы искренне радуетесь их приходу, улыбаетесь, говорите добрые слова… Но!.. Но двигаетесь по комнате так, чтобы не оставить им выбора — всех надо посадить по ту сторону стола. А мы потом сядем по эту. Иначе крах задуманному.

Тихонько вошел дядюшка Цан, присел в сторонке и долго, внимательно наблюдал, поглаживая ладонью подбородок.

— Ну как? — спросил его Олег, закуривая очередную «беломорину».

— Сможет! — ответил тот уверенно. — Только вот студента в нем многовато. А должен быть типичный работяга. Попроще, погрубее… Я его вижу так: черный новый костюм — в Москве купил, сапоги… Парик другой, полохматее. Усики тараканьи… Под ногтями грязь… Этакий забубенный фраер из провинции, который строит из себя блатягу…

Забубенным фраером и прибыл Студент в Тулу якобы погостить у школьного приятеля, который жил на окраине города в четырехэтажном доме, прислонившемся спиной к сосновому бору.

К дверям на втором этаже была прижата кнопкой бумажка: «Витя, друг, меня в командировку послали. Ключи в 13-й кв. у тети Веры. Живи, отдыхай, буду через неделю. Игнат».

Эту записку, по замыслу Олега, должны были прочитать любопытствующие соседи, чтобы появление нового жильца не вызвало у них удивления.

Однокомнатная квартира неизвестного Игната, где предстояло Студенту прожить три дня до встречи с продавцами, сразу все рассказала о хозяине. В скособоченном открытом шкафу грудой лежали поношенные рубашки, майки, засаленные ватники, драные ботинки, под пружинной кроватью, наспех прикрытой суконным одеялом, в несколько рядов выстроились пустые бутылки. Следы последней попойки сохранил грубо сколоченный столик на кухне: мутные стаканы, на газетных обрывках засохшие куски хлеба, рыбьи хвосты, кости, заплесневевшие изнутри консервные банки. Застоявшийся воздух был наполнен запахами пыли и тяжелого мужского пота.

Олег просил ничего не трогать в квартире, сохранить «местный колорит».

— За три дня, — говорил он, — вы постарайтесь принять эту декорацию, как свой образ жизни, и привыкнуть к тому, что вы дома…

Студент брезгливо разглядывал тощую подушку в пожелтевшей с черными разводами наволочке. «Боже мой, целых три дня и три ночи!»

В полночь тихонько, чтобы не разбудить соседей, внесли громоздкий овальный стол с широким выдвижным ящиком. Долго, старательно устанавливали его посреди комнаты. Вокруг стола разместили стулья, два по одну сторону, два — по другую.

Оставшись снова в одиночестве, Студент распахнул окно — квартирные запахи действовали тошнотворно, и, не раздумывая, лег спать на стол, положив чемодан под голову.

Дни тянулись изнурительно-тоскливо. Он, как было велено, перезнакомился со всеми соседями, представляясь школьным другом Игната, приехавшим в отпуск из Уссурийского леспромхоза. С тремя мужичками, рабочими местной фабрики, полдня играл в карты на широкой тесине, приколоченной за домом между двумя сосенками. Беззаботно проиграл более ста рублей, чем вызвал их большое уважение. Осчастливил тетю Веру «уссурийским подарком» — банкой клюквенного варенья, которую нашел в кухонном шкафчике Игната, а ее трех краснощеких внучат — конфетами «Мишка на Севере». Но большую часть времени проводил в квартире, разыгрывая встречу с продавцами. Кажется, все получалось естественно, а вот почувствовать себя как дома в этом замызганном жилище никак не мог.

Наиболее томительным и длинным был третий день, особенно вечер. Студент расставил на дальней от входной двери половине стола тарелки с закуской, водку, коньяк, стаканы и сел за стол, поглядывая на часы: секундная стрелка продвигалась с такой неторопливостью, будто издевалась над ним.

Они должны были прийти в одиннадцать. Но тихое, дробное постукивание подушечками пальцев по двери раздалось раньше.

Он вскочил, впустил в комнату двух невысоких крепышей в устрашающе надвинутых на брови кепках.