Владимир Колычев - Каторжанин

Шалут говорил, куда и как нужно бить, чтобы наверняка, но все наставления вдруг вылетели из головы. И решимость убивать исчезала ударными темпами. Зачем он должен убивать? Ясно же, что Шалут играл краплеными картами. Он же нарочно поставил его на долг, чтобы подбить на «мокрое» дело. Возможно, собирался использовать его как одноразовую торпеду. Матвей убьет Германа, а потом на нож поставят и его самого. И Риту заодно. А если так, то нужно возвращаться, забирать Риту, а там видно будет. Страна большая, а руки у воров коротки… Действительно, нет никакого смысла убивать человека, только грех на душу брать.

Герман подошел к лифту, нажал на кнопку и только тогда заметил и Матвея, и нож в его руке.

– Эй, я не понял! – воскликнул он и ударил его ногой.

Матвей успел среагировать, на рефлексах ушел от удара. И ответил. Он мог бы ударить в ответ ножом, но в ход пошли руки и ноги. Он заблокировал ударную ногу противника, лишил его равновесия и обрушил на него град ударов. «Цуки», «учи», «энпи»… Он бил так, как требовала обстановка. Бил, пока противник не затих.

Герман всего лишь отрубился, пропустив рубящий «учи» в переносицу. Матвей не стал его добивать. Он поднял с пола нож, сунул его в карман и был таков…

Забор высокий, железобетонный, колючая проволока поверх него, но Матвей знал, куда и зачем он лезет, и это придавало ему сил. Он порвал рукав, оцарапал железной колючкой щеку, но препятствие взял и направился к приоткрытой двери в гараж.

Тихо в отстойнике, нет никаких работ. И только в штаб-гараже Шалута кто-то что-то говорил. Голос звучал монотонно и напоминал голос диктора, передающего новости с экрана телевизора. Может, никого там и нет, кроме Риты, сидевшей у работающего «ящика». Матвей должен отработать по «мокрому» делу, отчитаться перед Шалутом и забрать ее отсюда. Да, он облажался, не смог убить жертву, но вор пока не может об этом знать, Матвей со всех ног сюда спешил.

В гараже действительно работал телевизор, но Шалут на экран не смотрел, он был занят Ритой. Девушка лежала на столе животом вниз – голова повернута набок, тело и руки привязаны к столу. Без одежды, беззащитная, и Шалут, нависший над ней…

Больше в гараже никого не было. Но если бы здесь находились люди Шалута, Матвея это не остановило бы. Сейчас он готов был драться со всеми чертями ада. Готов был биться насмерть, лишь бы отомстить за Риту.

Он достал из кармана нож, подскочил к Шалуту и всадил клинок в область почки. Быстро ударил, по самую рукоять, с прокруткой. Именно так Шалут и учил его бить…

Он развязывал Риту, когда в гараж вдруг ворвались вооруженные люди. Одни были в форме, другие – в штатском. Матвей отбросил нож в сторону и поднял руки. Ментов было слишком много, чтобы сопротивляться…

Вода холодная, времени на помывку чуть-чуть. Матвей спешил намылиться с ног до головы. Маленький обмылок выскальзывал из рук и в конце концов выскользнул. Он шагнул за ним и застыл как вкопанный, почувствовав пристальное к себе внимание.

– Ну, чего встал, как хрен с бугра? – с усмешкой спросил кряжистый тип с квадратной головой.

Маленькие оттопыренные уши напоминали миниатюрные локаторы, форма черепа прямоугольная, но на этом сходство с карикатурным роботом заканчивалось. Глаза у него живые, похотливые, оскал кривой, глумливый. Роста он среднего, а в плечах косая сажень, руки короткие, но наверняка сильные. Вперив в Матвея пристальный взгляд, он кивком головы показал на обмылок:

– Давай, поднимай!

Матвей в ответ демонстративно повернулся к странному арестанту спиной и, улучив момент, встал под струю холодной воды. Сполоснувшись, отошел в сторонку и снова нос к носу столкнулся с ним.

– Я с тобой разговариваю, ты что, глухой! – пристально глядя на него, ткнул ему пальцем в грудь мужик.

И тут же взвыл от боли. Это Матвей, схватив его за пальцы, с силой выкрутил руку.

– Я не знаю, кто ты такой, но, если ты еще раз подкатишь ко мне, я заявлю «смотрящему», с его разрешения вызову тебя раз на раз и выверну тебя наизнанку. Ты меня понял?

– Пусти!

Матвей кивнул и разжал руки. Мужик не удержал равновесие и шлепнулся в мыльную лужу под ногами. Это его так взбесило, что он, вскочив на ноги, выхватил из-за голенища сапога нож с наборной ручкой.

– Без «смотрящего» хочешь? – хищно усмехнулся Матвей, принимая боевую стойку. – Ну, давай!

Четыре месяца он провел под следствием, еще столько же шел по этапу. Долго шел, нудно. И в СИЗО к нему лезли, и на пересылках, но ему удавалось отшивать всех этих уродов. Одному челюсть сломал, второму перебитый нос вправляли, третий на правый глаз ослеп после точечного удара. А этому он сейчас сломает кадык, если не уймется. А по-другому нельзя, лагерное быдло понимает только язык силы.