Александр Щелоков - Переворот [сборник]

— Что-то ты сильно раскрылся, Сергей, — сказал Дружков с удивлением. — Я тебя спрашиваю: почему? На тебя такое мало похоже.

— Ты мне не веришь?

— Естественно.

— Между тем, сейчас я с тобой искренен, как ни с кем другим. Подумай сам: кто был и остается самыми преданными Бизону? Ты и я. Мы при нем приобрели положение, нас с тобой в равной мере забрызгала кровь, которую он успел пустить соперникам. Сегодня и ты и я не зеленые новички в политике, а зрелые государственные деятели… Не улыбайся, Иван, я говорю, что думаю…

— Я не улыбаюсь, — сказал Дружков. — Что-то не до веселья.

— Фактически это мы с тобой создали систему, на которую опирается Бизон: структуру безопасности, связи, управления. Но человек не вечен. Ты сам видишь — Бизон сдал. Выиграть выборы у нас шансов нет. Полный ноль, Иван, на то, чтобы усидеть наверху. А падать — высоко.

Дружков задумчиво качнул головой: об отсутствии шансов на продолжение карьеры в условиях поганой демократии, когда власть зависит от прихоти пьяного обывателя, он уже думал. Искал союз с некоторыми перспективными политиками, но где гарантия, что его оставят в связке?

Пилатов тем временем продолжал:

— Если все так, как я говорю, тебе не страшно оказаться у разбитого корыта? Придут другие, нас обязательно смешают с говном. Ты об этом думаешь?

— Как же ты видишь перспективу?

— Честно? Подлинного диктатора я вижу в твоем лице. Ты — и никто больше. Потому что ты умный, волевой, которому по плечу сжать в кулаке разболтанное племя русских ланцепупов и держать его в повиновении. Так! — Пилатов сжал кулак и показал наглядно, что он имеет в виду.

«Врет, собака, — подумал Дружков. — Врет и не краснеет. Диктатором он видит себя самого. Ишь, как уверенно трясет кулаком. А на меня рассчитывает спихнуть грязное дело: убрать все помехи на пути к его диктатуре. Я, конечно, их уберу. Но вот кто воспользуется плодами, еще посмотрим. Во всяком случае, Сережу к верховной власти не допущу. Хорошая пенсия, и пусть мемуары пишет. Совести у него ни на грош. Скольких уже продал. Потому даже мемуары должен прочитать цензор».

Вслух сказал:

— Какой я диктатор. Ты — другое дело. Я тебя охранять буду.

Пилатов потупил взор.

— Не будем об этом пока. Время все по местам расставит. Но за Щукиным — пригляди. Ты или я, он обоим помеха.

— Спасибо, Сергей, ты заставил меня о многом задуматься…

Фраза прозвучала с подтекстом скрытой угрозы. Подлый холодок пробежал по спине Пилатова. Он улыбнулся новой, отсутствовавшей до сих пор в его арсенале одиннадцатой улыбкой — жалкой. Хотя в глубине души жила надежда, основанная на тонком расчете: у Дружкова сейчас не так много союзников, чтобы отвергать поддержку его, Пилатова. Короче, бог не выдаст, свинья не съест.

Вдоль тротуара одной из московских улиц, сузив и без того тесный проход, с благословения архитектурного надзора строители сляпали из толстых досок торговый ряд. Прилавки и навес вымазали темно-зеленой краской, и еще до того как краска высохла, ряд заселили чернобровые смуглые мужики с физиономиями потенциальных абреков. На прилавках появились груды бананов всех сортов — от зеленоватых, до черных, тронутых точками гнили. Здесь же лежали шишки ананасов, киви, агавы. За лотком, украшенным ярко-оранжевыми, явно не кавказскими мандаринами, сунув руки в карманы, стоял

Аслан Тамиров, славившийся на базаре тем, что весы его были опечатаны пломбами пробирного надзора и показывали точный вес — до грамма. На обвесе свой бизнес Тамиров не строил. Был он к тому же добрым и покладистым. Порой, увидев старушку победнее, он брал из горки самый красивый мандарин и протягивал милостиво со словами: «Возмы, мамаша. От всэй души».

Тем не менее именно доброго и спокойного Аслана боялось и уважало все племя абреков, толкавшихся за прилавком. Они-то хорошо знали, что деньги Тамирова сделаны в черной маске с пистолетом в руках. Знали, но режь ножом — никому об этом не сказали бы. В мире мандаринов свои законы.

В один из дней к прилавку Аслана сквозь толпу покупателей протиснулся щеголеватый черноусый грузин в темных очках на горбатом носу.

— Здравствуй, Атос! — увидев его, воскликнул Тамиров с непривычным для базарных абреков подобострастием в голосе.

Атос, не снисходя до рукопожатия, лишь щелкнул пальцами по протянутой ему ладони.

— Дело есть, — сказал он, глядя в упор на Аслана. — Надо товар принять.

— Э, Руслан! — позвал Тамиров одного из торговцев. — Погляди за весами. Я поехал по делу.