Дональд Уэстлейк - 361

— Ну ладно, ладно! — Билл вырвался и сел на диван.

Смитти, закрывшийся руками, когда Билл налетел на него, теперь опустил их и в ужасе смотрел на нас круглыми как пуговицы глазами.

— Я ничего ему не сделал! Что с ним такое? Я просто пришел вернуть старый долг. Что он на меня взъелся?

— У него погибла жена.

— А я-то тут при чем? Я только хотел предупредить вас. Не надо было.

— Кто это сделал, Смитти? — продолжал допытываться я. — Кто убил моего отца? И его жену?

— Нет. — Он покачал головой. — Вы оба спятили. Вы начнете их искать, и через вас они выйдут на меня. А я просто хотел вам добра. Из-за вашего старика. Я вовсе не хочу, чтобы меня убили.

— Кто они, Смитти?

— Они узнают, что я их заложил. Я больше ничего не скажу.

Это была долгая ночь. Мы так и не стали поднимать занавески. Когда Билл вырубил Смитти, я помог ему очухаться. А потом еще раз. Но существовал некто, кого Смитти боялся на расстоянии куда больше, чем нас воочию. В последний раз мы не стали приводить его в чувство, а просто затолкали в шкаф, заперли дверь и отправились спать.

Утром, перед тем как уехать, Билл стал выдвигать всякие дурацкие идеи насчет Смитти — либо закопать его в подвале, либо пустить ему пулю в висок из его же собственного револьвера и оставить в машине на какой-нибудь заброшенной дороге.

— Если мы оставим его в живых, — горячо доказывал он, — он вернется и все им расскажет!

— Нет, не расскажет. — Я пристально посмотрев на Смитти и вновь повернулся к Биллу. — И не скажет, что говорил с нами. Все равно они не поверят, что он не назвал нам их имена. Он вообще не вернется в Нью-Йорк.

— Не вернусь, — невнятно пробормотал Смитти распухшими, как оладьи, губами.

— Он уедет куда-нибудь на западное побережье и сменит фамилию.

Смитти потупился, вспомнив собственные слова.

— Вы обо мне больше не услышите.

Подумав, Билл согласился с моими доводами и отогнал свой «меркюри» с подъездной дорожки, освобождая проезд для Смитти. Тот не стал задавать лишних вопросов, а просто вскочил в свой «плимут» и был таков.

Биллу пришлось съездить в город, чтобы попрощаться с дочкой и со своим шефом и взять деньги из банка. Я остался дома — упаковывал чемоданы, закрывал окна и так далее, а когда Билл вернулся, мы закинули чемоданы в багажник и поехали в Нью-Йорк.

Мне по-прежнему было неприятно сидеть на переднем сиденье справа. Я немного попробовал вести, но это оказалось слишком тяжело — не только потому, что мне было трудно рассчитывать расстояние одним глазом, но и потому, что у меня плохо сгибалась правая нога. Ее так и не смогли восстановить полностью, и теперь я ходил прихрамывая. На педаль акселератора приходилось нажимать каблуком, а это было очень неудобно. Поэтому вскоре мы снова поменялись местами и остаток пути машину вел Билл.

Револьвер Смитти остался у меня. Билл захватил с собой старый «люгер», но патронов к нему у нас не было. Он пытался найти что-нибудь в Бингхэмптоне, но ни он, ни продавец магазина точно не знали, какого калибра патроны к нему подходят. Билл сказал, что попробует поискать в Нью-Йорке.

Кроме этого, у нас в багажнике лежало два охотничьих ружья.

На углу Бродвея и 72-й улицы мы нашли относительно дешевый отель с гаражом. У Билла было с собой почти четыре тысячи долларов, но у меня не набралось бы и сотни. Один чек на сто долларов из моего солдатского жалованья мне прислали в больницу, но невозможно было сказать, куда отправят второй, который должен был вот-вот прийти. Мне даже было трудно поверить, что в следующий понедельник исполнится ровно два месяца, как я демобилизовался.

Часы показывали только начало третьего, и в паре кварталов от отеля мы быстро нашли открытый банк. Билл положил на наш совместный счет три тысячи, и мы, расписавшись в карточках, получили чековую книжку на предъявителя. В банке остались очень недовольны, потому что они предпочитают иметь дело с именными чековыми книжками.

Перекусив в кафетерии, мы вернулись в номер и уселись на кроватях друг напротив друга.

— С чего начнем? — спросил Билл.

— Пойдем в двух направлениях. Во-первых, номер машины Смитти, хотя, скорее всего, она краденая. Во-вторых, прошлое отца. Еще до войны он работал адвокатом в Нью-Йорке и каким-то образом был связан с мафией.

— Да вранье все это! Этот подонок тебе наплел, а ты...

— Нет. Отца убили за то, что он был замешан в какой-то давней истории.

Может, они его все это время разыскивали, а он решил, что теперь, после стольких-то лет, ехать в Нью-Йорк безопасно. Кстати, он очень нервничал, когда нам приходилось выходить из отеля.