Николай Леонов - Плата за жизнь

— Все? Ты, Игорь Трофимович, — профессионал, а меня за придурка держишь. Кто же «горячую» пушку в своем доме хранить будет? Она лежит в ином месте. Заехать домой я должен обязательно. Таково мое условие. Мы все толковали, что я должен, но у тебя тоже есть обязательства. Когда люди договариваются, они идут навстречу друг другу.

— Ты можешь сначала взять оружие…

— Не перебивай. Я первый раз в жизни ночь не спал, все обдумал. — Тон у киллера был столь повелительный, что Ильин решил выслушать Галея, и тот продолжал: — Тебе не понять, но я соглашаюсь ради спокойствия брата. Мне нужно приехать домой, переодеться в чистое, исподнее прилипает, ведь я хоть и не верующий, но крещеный. Надо проститься с братом, а уж потом в дорогу. Главное — я могу войти в свой дом так, что ни один мент меня не заметит. В моей квартире имеется потайной выход.

— Очень убедительно. Особенно меня тронуло сообщение, что ты крещеный. — Ильин отставил рюмку, которую держал, не пригубив ни разу за все время разговора. — Чистое белье тоже трогательно. Однако одного я тебя не отпущу.

— Твое право. — Галей пожал плечами.

Александр Галей спал, как всегда, чутко, когда из кухни донесся скрип отодвигаемой потайной двери. Он включил бра, нащупал костьми, громко крикнул:

— Борис? — Сашка снова закричал, опираясь на костыли: — Старшой, ты?

— Дух мой! — ответил Борис, зажигая торшер, и сдержанно обнял брата. — Тут гости со мной. — Он кивнул на стоявших на пороге двух крепких парней. — Чайку поставь, я пока переоденусь. Да, я поутру звонил тебе в отношении участкового, так ты забудь, не беспокойся. И чего мне взбрело, сам не пойму.

Он начал переодеваться, решая, что предпринять дальше. Как и предполагали Гуров и Ильин, пистолет находился в квартире. Тайник был вмонтирован с обратной стороны потайной двери, и изнутри квартиры обнаружить его было невозможно, но сейчас, когда дверь была сдвинута, забрать «вальтер» не представляло труда.

Забрал пушку, пришил двух придурков, что дальше? Из Москвы следует уйти немедля, вся спецслужба поднимется, здесь не схорониться, не отсидеться. Уйти можно в Чечню, где не только человек, бронепоезд затеряется, никто не найдет. Сашку оставить на растерзание, так они его сразу посадят как сообщника убийцы.

Этот вариант Галей отмел сразу. И брата он не отдаст, и превращаться в бомжа не собирается. При таком раскладе его жизнь становилась бессмысленной.

Охранники разделились. Один наблюдал за Борисом, другой за Александром.

— Сашка, брось возиться с чаем, некогда! — крикнул Борис, выдвигая ящик, где лежали носки.

Оперативник мгновенно оказался рядом, отстранил хозяина, вынул ящик, вытряхнул содержимое в кресло.

Борис никак не реагировал, продолжал переодеваться. Сашка пришел из кухни, сел рядом, спросил:

— Когда вернешься?

— Через недельку, — как можно беспечнее ответил Борис, надевая высокие ботинки на толстой рифленой подошве. — А ты не скучай, читай своих «Мушкетеров» и будь за меня спокоен.

— Не боись, братан, у меня порядок, — ответил Сашка, прекрасно зная, что в толстом томе «Трех мушкетеров» уложены плотные пачки долларов.

Через несколько минут Борис полностью переоделся. Братья попрощались сдержанно, без эмоций. Сашка сдвинул панель стены, отомкнул потайную дверь, сказал:

— Удачи, братан! Звони.

— Будь здоров! — Борис шагнул к дверям, но оперативник вышел первым, сверкнул карманным фонариком, скомандовал:

— Идем!

Борис шагнул на площадку черной лестницы, пропустил второго оперативника, сказал:

— Минуту, дверь замыкается только с этой стороны.

Наступил главный момент. Тайник находился в стене рядом с потайной дверью. Охранники, уверенные, что «клиент» без оружия, спустились на несколько ступенек, откуда подсвечивали на Галея фонарем. Борис чуть переместился, закрывая собой тайник и изображая, что возится с хитрым устройством двери, нажал в нужном месте, стальная пластинка бесшумно отодвинулась. Борис взял «вальтер», закрыл тайник, поворачиваясь, опустил оружие в карман, который тоже имел секрет, хорошо знакомый ворам, особенно «щипачам». Карман был вроде обыкновенный, но по внутреннему шву не прошит и походил на портмоне, состоящее из двух отделений. Внешнее отделение было коротким, то есть обыкновенным карманом, внутреннее — длинным, дно которого было чуть ниже пояса. Таким образом, предмет, опущенный во внутренний карман, как бы проваливался и человеком несведущим, шмонавшим подозреваемого, не прощупывался. Вдобавок вор демонстративно выворачивал карман, показывая пустые руки, и возмущался. Подобным хитростям было сто лет в обед, нормального опера-розыскника такими штучками не обманешь, лишь насмешишь.