Ричард Штерн - Башня

– Ну и шумиха же поднимется! Ведь сколько народу слушали ту же станцию и услышали ваши угрозы или ультиматум, называйте это как хотите.

Но ведь помогло? – вмешался Гиддингс.

Помогло, – подтвердила Патти, взглянула на Ната и улыбнулась.

– Прошу номер пятьдесят три, – сказал генеральный секретарь.

Пожарный Хоуард спросил его:

– А какой номер у вас?

Генеральный секретарь улыбнулся:

– Шестьдесят. До меня еще семеро.

– И один из них я, – сказал Хоуард. – У меня пятьдесят восемь.

Генеральный секретарь снова улыбнулся:

– Я вас поздравляю, – и добавил: – С вами приятно было работать.

– Пожалуй, – предложил Хоуард, – нам бы стоило вместе выпить. Когда все кончится.

– С превеликим удовольствием.

Сенатор подошел к Кэрри Уайкоффу. В руке он все еще сжимал подсвечник.

– В следующий раз, Кэрри, – негромко сказал он, – я разобью вам голову. Можете не сомневаться.

Она все еще сидела там, где губернатор ее оставил – на краю стола, чуть покачивая красивыми длинными ногами; ее спокойные голубые глаза все еще улыбались.

«Я всегда буду помнить ее такой, – подумал губернатор. – Всегда? Всегда. Целую вечность».

– Сейчас поедете вы, – сказал он. Увидев, что она собирается возражать, тут же продолжил: – Да, потому что я этого хочу, потому что я умоляю вас уехать, и если это звучит высокопарно, вы меня извините. В такие минуты человек хватается за высокие слова.

– Бент, – она запнулась. Ее глаза перестали улыбаться.

– Я не хочу закончить свою жизнь низким эгоистическим поступком, – сказал губернатор. Неожиданно он улыбнулся. – Собственно, и это тоже эгоизм, признаю. Не могу избавиться от своего позерства.

Он подошел к ней и протянул руку:

– Идемте!

Они вышли из канцелярии, держась за руки. В зале на этот раз все словно вымерло. Из приемника по-прежнему лилась музыка, но никто ее не слушал.

Губернатор сказал генеральному секретарю:

– Номер сорок девять пропустил свою очередь, Вальтер. Вот она.

Кэрри Уайкофф, увидев это, раскрыл было рот, но тут же молча закрыл его.

В зале было тихо.

Генеральный секретарь улыбнулся Хоуарду:

- Значит, я ошибся, – заметил он. – До меня их еще восемь.

Бет воскликнула: – Бент!

– С Богом, милая! – Губернатор заколебался, но все же улыбнулся: – И поймайте за меня отличную форель!

Отвернувшись, он быстрым шагом вернулся в опустевшую канцелярию.

– Шестьдесят один, – раздавался голос шефа пожарной охраны.

– Шестьдесят два!

Кэрри Уайкофф рванулся вперед. Сенатор загородил ему путь.

– У меня номер шестьдесят пять, – выдавил Кэрри и протянул руку с листком бумаги.

Сенатор мельком взглянул на нее, потом кивнул и шагнул в сторону:

- Точно.

Гигантская конструкция раскалялась все сильнее. Огонь поднимался все выше и выше, разгоняя вечерние тени.

На площади стало темно, и там включили прожектора. Фигуры, двигавшиеся в их лучах, бросали на стоявшее в дыму здание фантастические уродливые тени.

Толпа за полицейскими барьерами вела себя спокойно, никто не шумел и не кричал.

Постовой Шэннон сказал:

– Мне кажется, это похуже, чем в аду, Фрэнк.

– Ну да, – голос Фрэнка Барнса звучал спокойно и серьезно. – Не видно только несчастных грешных душ.

Высоко над ними, все еще в лучах заходящего солнца, снова вынырнул спасательный пояс и двинулся в свой бесконечный спуск на крышу Торгового центра.

– Ты думаешь, им удастся спасти всех? – спросил Шэннон.

Барнс развел руками:

– Даже если получится – этот ужасный день никто никогда не забудет. – Он помолчал и добавил: – Никто из нас.

– Семьдесят шесть! – объявил шеф пожарной охраны. Он уже охрип от дыма и усталости. Закашлявшись, он никак не мог остановиться, разрывая грудь глубоким давящим кашлем.

Сенатор отвернулся от окон. Ему стало тяжело дышать. Он окинул взглядом зал.

На противоположной стороне у противопожарных дверей белела скатерть, прикрывавшая останки Гровера Фрэзи. В кресле возле них сидел кто-то, обвисший как мешок, запрокинув голову с открытым ртом. Сенатор не знал, кто это, но как ему показалось, человек уже не дышал.

Бен Колдуэлл лежал на полу посреди комнаты, там, где упал. Его тело скорчилось в позе эмбриона. Он не двигался.

Официант, сидевший на полу, протянул сенатору бутылку. По его лицу блуждала безумная улыбка.

– Большое спасибо, – ответил сенатор. – Но я пока подожду. – Голос его звучал глухо и тяжело. Он с трудом выпрямился и направился в канцелярию.