Игорь Атаманенко - Гроссмейстеры афёр

— Папочка, я удивляюсь тому, что ты утратил свою, как мне казалось, природную наблюдательность. Каждый день немая Марта, управляющая, меняет в моей комнате букеты роз. Одно их количество — сотни — говорит само за себя…

— А что же ты молчала, доченька?!

— Папочка, я молчала потому что не до конца верила словам Густава и твёрдости его намерения… Мало ли, перегорит страсть у мужика — и прости прощай. Ведь, кроме мешков роз, между нами ничего не было! А, во-вторых, папа, Зильберман меня очень просил ничего тебе не говорить. До поры… Он пояснил, что сам поговорит с тобой и добьётся твоей благосклонности, а если инициатива будет исходить от меня, то, как сказал Густав, я могу всё испортить…

Герцог ликовал: судьба вновь вела его за руку! Слава богу, Густава не придётся ни в чем убеждать, он, оказывается, сам уже принял решение покончить с холостяцким существованием. Ах, бисексуал, бисексуал! Неисповедимы пути-лабиринты твоей извращенной фантазии…

— Доченька, я думаю, что надо обойтись без помолвки, без этого промежуточного этапа…

— Почему, папа? Густав мне объяснил, что так принято на Западе — перед женитьбой мужчина и женщина, чтобы лучше узнать друг друга, официально оформляют помолвку, ну а потом всё остальное…

— Ерунда! — в голосе Герцога появились металлические нотки. — Ты живёшь и общаешься с твоим будущим суженым уже около года, так ведь? Сколько же ещё времени нужно вам обоим, тебе и Густаву, чтобы лучше узнать друг друга?! Нет-нет, только не пойми меня неправильно — я не против помолвки как таковой, отнюдь. Но только не в данном конкретном случае… Ладно, не буду пускаться в долгие объяснения, задам тебе лишь один вопрос. Ты знаешь, сколько мы с тобой заработали во время нашей «челночной дипломатии», когда мы, истоптав ни одну пару башмаков, посещали один еврейский клуб за другим?

— Нет, не знаю…

— Миллион восемьсот тысяч долларов! Да-да, представь себе — именно столько. И как же поделил эти деньги Густав между всеми участниками операции? А вот так: миллион он забрал себе, тебе и Махмуду дал по сто тысяч, мне — двести пятьдесят тысяч долларов! Но и это ещё не всё. Все наши деньги лежат на его счету в швейцарском банке и, по сути, продолжают принадлежать ему, Зильберману. У меня по этому поводу произошла небольшая стычка с ним, ну, ничего — помиримся. Я уже предпринял кое-какие шаги, чтобы уравнять наши шансы с ним, с так называемым нашим благодетелем… Наши — это значит, мои, твои и Махмуда. Потому что Густав, разделив деньги так, как это сделал он, противопоставил себя нам. Ладно, закончим на этом, я ведь не собирался пускаться в долгие рассуждения, но не удержался, доченька, и рассказал тебе всё. Прости…

Герцог, наблюдая за реакцией дочери, прикидывал, что нужно ещё сказать, чтобы, до крайности обострив ситуацию, вынудить Ирму беспрекословно следовать намеченному им плану.

— Дело, в конце концов, не в несправедливом дележе денег. Мне кажется, что в предложении Зильбермана сначала помолвиться, а уж потом оформить официальные супружеские отношения кроется какая-то уловка. Какая — я пока не знаю… Первое, что мне приходит на ум, что с помощью помолвки он хочет попользоваться тобой, я имею в виду не только твоё тело, а нечто более серьёзное. Что если он захотел в твоём лице приобрести союзника и противопоставить вас, жениха и невесту, мне и Махмуду? Оформив помолвку, ты становишься без пяти минут его женой, а какая жена будет перечить своему будущему мужу, а тем более играть против него?!

Герцог вновь пристально посмотрел на притихшую дочь, всем телом вжавшуюся в угол кожаного кресла.

— Так вот, доченька, суммируя всё мною сказанное, я заявляю своё категоричное «нет» всяким помолвкам! Если уж Зильберман имеет твёрдое намерение жениться на тебе, он должен сразу, без всяких помолвок, официально оформить супружеские отношения. И не важно, где это будет происходить: в синагоге, в лютеранском храме, в католическом соборе или в православной церкви… Это вы с ним сами решите. Да! Вот ещё что. Перед тем как вы распишетесь и станете мужем и женой, я бы рекомендовал тебе заключить с Зильберманом так называемый брачный контракт, по которому в случае развода тебе переходила бы половина всего того, чем владеет он… Вот это и явится проверкой твёрдости его намерений сделать тебя своей женой. Если он не согласится заключать брачный контракт, то, поверь мне на слово, все его слова насчёт помолвки — не более чем демагогия и обольщение девушки из другого, Восточного лагеря, где, по его мнению, люди продолжают жить в первобытнообщинном укладе. Кстати, сейчас на Западе все люди, вступающие в брак, поступают именно таким образом, и Зильберман не может об этом не знать. Так что, доченька, смелее настаивай на оформлении брачного контракта — для Густава это не будет неожиданностью.