Андрей Константинов - Юность Барона. Обретения

Из сеней выкатился довольный Битюг с основательно набитым сидором , позаимствованным у Коржа. Тому все равно уже без надобности.

— Порядок в танковых войсках.

— Что ты с ней сотворил?

— Да ничего особенного.

— И все-таки?

— Просто двинул разок. Прикладом по морде. На память и на прощание, — Битюг оскалился. — Ей же, дуре, на пользу. Теперь на нее ни один фашист не позарится. Без передних-то зубов.

— Ну и гад же ты, — смерил его презрительно Лукин.

— Угу. Зато вы все дюже добренькие, как я погляжу.

Хромов снова посмотрел на часы:

— Все, двинули. Сережа, на ходу докуришь. А ты, Васька, дуй на исходную, в овраг. И чтоб носу оттуда не казать.

— А можно я с вами?

— Нельзя.

— Ну чего застыл, как статуй? Приказ командира слыхал? — Битюг схватил Юрку за воротник, развернул и, придав ускорение посредством легкого поджопника, спихнул с крыльца: — Бе-егом!

Самое обидное, что ни Сергей, ни Хромов за такое вот нарочитое и беспардонное хамство не сделали Битюгу не то что внушения — замечания.

А ведь он, Юрка, между прочим, каких-то пять минут назад спас этим двоим жизнь.

После успешно проведенной акции партизаны возвращались на базу в приподнятом настроении. Оно понятно: и боевую задачу выполнили, и без потерь в своих рядах обошлись. Даже легкораненых не случилось.

За два с половиной часа марша дошагали до болота, и здесь Хромов дал команду на привал. Болото было небольшим, но коварным, так что форсировать его в кромешной тьме могло быть чревато. Опять же и личному составу следовало отдохнуть — что и говорить, заслужили. Вот тут-то и пригодился сидор запасливого Битюга, где помимо хлеба, вареной картошки и консервов сыскались даже две бутылки самогона. И Хромов, поломавшись для виду, благосклонно дозволил опустошить одну.

Во всей этой возбужденно-гомонящей суете Юрка участия не принимал — ему сейчас остро требовалось побыть одному. Накатившая на парня вторая волна эмоций, на сей раз связанная с запоздалым осознанием собственноручно совершенного убийства, немного приглушила обиду на Хромова. Так вот он каким оказался, первый его фашист! Пусть и не совсем фашист, а наш, русский, но все равно — полицай, предатель, враг. Жаль только, что стрелять пришлось в спину. Как-то это нехорошо, неблагородно. Хотя… Юрке отчетливо припомнился разговор с отцом. Тот самый, последний, накануне ареста: «Запомни, сын. Это только в книжках герой не стреляет в безоружного и в спину. На войне настоящей о высоких материях не задумываются. Хочешь выжить — будешь стрелять».

Прав оказался отец. Все верно. Все именно так и случилось.

— Ну что, брат Васька, умаялся?

Из темноты неожиданно выступил Лукин.

— Да нет, нормально.

— Не помешаю твоему одиночеству? Присяду?

— Конечно.

Сергей подсел к Юрке, достал кисет.

— За всей этой чехардой не успел тебе спасибо сказать.

— Да я ничего такого не…

— Вот только не надо кокетничать. Кабы не ты, мы с Михалычем вполне могли… М-да. Очень вовремя ты нарисовался. Прямо как в кино.

Лукин свернул самокрутку, задымил в ночь.

— Ты, Васька, на Михалыча зла не держи.

— А я не держу.

— Оно и видно. У тебя, брат, на лице все написано.

— Я не злюсь, Сергей. Честное слово. Обидно просто. За что он меня ударил?

— Ну, если в двух словах — за дело.

— А если не в двух?

— Видишь ли, брат, основой любого успешного действия, которое выполняют сразу несколько человек, является то, что в армии именуют боевой слаженностью. Слыхал?

— Нет.

— Видишь ли какая штука: когда всякий берется самостоятельно оценивать обстановку, то чаще всего получается кто в лес, кто по дрова. Кто-то начинает бежать, кто-то стрелять. Кто-то, извини за грубое слово, срать. Согласись, толку от такого немного?

— Соглашусь.

— А боевая слаженность есть четкое приведение в исполнение командирского замысла. Командир осмыслил, произвел оценку сил и средств, всех расставил по местам. И дальше — по свистку, по зеленой ракете, по взмаху руки, по любому условному сигналу — каждый начинает исполнять отведенную ему роль. Лишь в этом случае появляется шанс добиться того, что изначально командиром задумано.

— А если что-то пойдет не так? И сам командир это видит?

— Хорошим командиром считается тот, кто не начинает менять решения. Даже если что-то пошло не так. Тем более что сделать это мгновенно в бою практически невозможно. Ты просто не сумеешь довести новые вводные до всех. А если твои люди не выполняют твоих вводных, создается эффект домика, построенного из кубиков: ставишь один не в то место, и — бабах. Вся постройка рушится.