Николай Старинщиков - Слуга

Подъехав к зданию администрации, Михалыч остановился, продолжая начатый разговор. Впрочем, теперь ничего нового не прибавилось – хоть так крути, хоть эдак. Глава выбрался из машины и отправился домой.

Сумерки сгущались.

Иванов тоже вышел из машины:

– Если что, я буду внутри, а этих, – он указал на дверь, – я отпущу домой. Какая может быть операция, когда убийцы генерала давно известны. Постучишь – я открою…

– Если что – я у тетки Матрены. Как раз за нашими огородами.

Оперативник махнул рукой и скрылся в подъезде…

Тетка Матрена с матерью сидели на лавочке возле заросшего ромашкой палисадника. В старом ведре дымился сухой навоз, разгоняя комаров. Заметив машину, они вскочили:

– Где тебя носит? Ужин давно простыл…

– Мне бы машину поставить…

Не успел Михалыч загнать машину, как в проеме ворот мелькнула фигура Чачина. Его словно подменили.

– Здорово, братан!

Михалыч насторожился. Откуда это? В прошлом они никогда не обращались с такими словами друг к другу. Михалыч затворил ворота. Мать с теткой ушли в дом.

Чачин присел на лавочку, протянул руку к городьбе, вынул из гущи полыни пакет. В нем оказалась плоская бутыль и бумажный пакет с закуской. Из пакета торчали куски хлеба и рыбьи хвосты.

– В «Голубой Дунай» заскочил, – торопился он. – Я чо думаю. Ты опять уедешь, а мы с тобой так и не посидели… Пожары у многих бывают, отстроитесь…

Михалыч присел на скамью, наблюдая за движением пальцев у Чачина. Вот он налил жидкость, поднимая граненую рюмку к свету из окон, чокнулся, поднес к губам и закатил глаза. Михалыч тоже поднес рюмку к губам, но пить не стал – лишь крякнул досадливо. И выплеснул спиртное позади себя, за лавочку. Копчения рыба оказалась впору.

Чачин продолжал наливать. Они чокались. Все остальное продолжалось в том же духе, пока Михалыч не почувствовал, что пора бы уже опьянеть. И «опьянел». Откуда взялось виски у безработного? Но лучше об этом не спрашивать. Пусть сам расскажет, если захочет.

Бутылка закончилась, и Чачин засобирался домой.

Михалыч поднялся на шатких ногах:

– Провожу!

– Куда тебе…

– Молчать!

Михалычу вдруг вспомнилось, что он мент и может качать права.

– Но ты не дойдешь назад! А у меня спать там негде. Даешь слово, что вернешься?

– Ты не веришь мне, Лешка?

– Мать твоя будет потом ругаться. Переживать будет…

– Она у меня с пониманием!

И вот они бредут среди парка. Какие, однако, твердые корни у сосен – подошвы того и гляди отлетят.

Выйдя из парка, они поднялись по Дубровской улице. Маневрируя между свежими коровьими лепешками на белесом песке, прошли мимо магазина с темными окнами и остановились на перекрестке.

Чачин по-прежнему беспокоился о Михалыче:

– Но только чтобы до дому и нигде не свались. Кажется, в сон тебя клонит.

– Не клонит!

– Пошел я. Иди…

Михалыч куражился:

– Провожу до самого дома. А потом сверну к парку. Понятно?

Они остановились у Чачиных ворот и стояли, словно перед отъездом в разные края.

– Давай, Кожемяка…

Чачин вильнул было за дверь, но Михалыч не торопился. Не стая волков гонится – можно и подождать. Он посмотрел на часы и тут согласился. Пора.

Чачин протянул на прощание руку:

– Я посмотрю, как ты пошел…

– Так и пойду…

Михалыч пожал руку и зашагал бодрой походкой прочь.

И тут же услышал, как хлопнули сзади воротца. Оглянулся – на крыльце никого. Оставалось лишь прыгнуть к забору, чтобы не было видно из окон. Здесь он прислушался: во дворе слышалось журчание. Потому, видно, и торопился Чачин домой, что его поджимало. Но это он мог и по дороге где-нибудь сделать.

Между тем Чачин в дом почему-то не торопился: из глубины двора слышался голос – он будто бы разговаривал с кем-то. Говорил, но ему никто не отвечал.

Потом снова послышалось:

– Алло!

Дружок говорил по телефону, хотя (точно известно) не было у него мобильника. У других были, у этого – нет. Оказывается, у него в доме телефон. Они теперь у многих стоят после ввода в действие новой станции. Но не во дворе же у него стоит аппарат. Да и провод телефонный к дому не тянется. Его нельзя не заметить.

Чачин молчал.

– Алё, – раздалось над самым ухом. Чачин бродил по двору с сотовым телефоном. Хорош гусь… – Это Чачин… Короче, подсыпал ему, как учили… Будет спать теперь мертвым сном. Точно. Абсолютно. Еле ходит наш генерал… Ну, полковник. Я сразу понял, про кого речь. У нас один только был в деревне. Он самый и есть… Хорошо… Понял… Спасибо…