Сергей Белошников - Ловкач и Хиппоза

Кстати, единственное, чем я лично для Антона занимался вот уже почти три года – это перегонял машины. Тяжелые иностранные грузовики – когда порожняком, когда с грузом. Если с грузом – то за него я получал отдельно. И легковые я тоже перегонял – дорогие европейские и американские иномарки. Как правило, практически новье. Я их гнал по большей части из Москвы на юг – в Ставропольский край, в Сочи, в Крым. Там проживало большинство клиентуры Антона. Не могу с полной уверенностью утверждать, что легковые машины, которые достаточно часто, где-то не меньше, чем пять-шесть раз в месяц поручал мне перегонять Антон, были абсолютно чистые. Было у меня подозрение, что какие-то из них краденые. Увели или у нас, или за бугром. Но я старался об этом поменьше думать и делал вид, что ни о чем не догадываюсь. Тем более, что документы на них были оформлены – комар носа не подточит. Так же меня не очень волновало, что за груз я везу. С самого начала я предупредил Антона, что садиться в тюрьму из-за его темных дел не хочу. И поэтому я вез только официальный товар, который и был указан в накладных. Я сам проверял пару раз – все было о`кей. Антон пока меня не подставлял. Это пока.

Хотя, чего меня подставлять – Антону нужно, чтобы дело делалось быстро и качественно, без шума и лишних неприятностей. В конце концов в его бизнесе я был всего лишь наемным шофером-перегонщиком, получал за это хорошие деньги и знать ничего не знал про делишки хозяина. А что Антон по старой дружбе мог со мной рюмочку выпить у себя дома, или поболтать за жизнь – так это делам не помеха. Я знал, что я у Антона не один такой, что и другие, неизвестные мне ребята гоняют чистые и ворованные тачки из Москвы в разные концы нашей Родины, а то и куда-нибудь в Туретчину. Но я и виду не подавал, что догадываюсь об этом. Слишком серьезные деньги крутились в этом его деле. А длинный язык никого еще до добра не доводил.

Хотя насчет обыкновенного перегонщика я не прав: Антон доверял мне. Поручал перегонять самые дорогие машины, и, насколько я понимаю, гнал я их тоже самым уважаемым клиентам.

Ездил я без напарника, всегда один. Сначала, правда, на самые первые рейсы, Антон навязал мне в качестве сменщика и отчасти надсмотрщика одного из своих громил. Это был здоровый туповатый малый, бывший мент, выгнанный, судя по брошенным вскользь Антоном фразам, из милиции за те еще байды. От сменщика постоянно воняло потом. И еще – ментоловыми леденцами, которые он вечно сосал, по-вурдалачьи причмокивая. Что меня безумно раздражало. Звали его Толик. Он был не очень-то хорошим шофером. Да и в серьезной разборке Толик, такой крутой на вид, оказался отнюдь не на высоте. А выяснилось это вот как.

Однажды, поздней осенью, мы гнали в Архангельск фуру, до отказа набитую дубленками и другим женским барахлом. Возле Вельска мы решили немного покемарить: всю дорогу шел дождь с мокрым снегом, шоссе обледенело, мы сменяли друг друга через каждые три часа и жутко замудохались. Приткнули фуру на обочине и отключились, как солдаты-первогодки. Дело было уже ночью, и именно тогда нас решили пошерстить трое местных уркаганов. Видно, они давно следили за нашей "вольво" с московскими номерами. Так вот, когда заварушка началась, мой ментоловый урод спросонья никак не мог вытащить из-под мышки своего "макарова" – у урода было разрешение на ношение боевого оружия. Нас бы положили на месте, потому что двое нападавших, насколько я успел рассмотреть в свете внезапно вспыхнувших фар их "Нивы", были вооружены пистолетами, а вот третий посерьезней – "калашниковым" калибра 7,62. Мой урод не запер на ночь дверцу со своей стороны. А чего, в чистом поле, то бишь в лесу стояли, на десять верст ни души, – оправдывался Толик потом. А тогда события разворачивались быстро и не в нашу пользу: тот мужик с АКМом резко распахнул дверцу кабины с его стороны и, не долго думая, отпрыгнув, нажал на спусковой крючок.

Нам повезло дважды. Во-первых, в полумраке мужик промахнулся, пули прошли мимо нас, а во-вторых, на пятом или шестом патроне автомат у него заклинило. Толик продолжал выдергивать застрявший в кобуре под мышкой пистолет, мужик с матерной руганью рвал затвор, пытаясь выкинуть перекосившийся патрон. И если бы я не выхватил из-под сиденья припрятанный обрез и не засадил крупной дробью в грудь мужику сразу из двух стволов, ясное дело, чем бы все это для нас закончилось.

А вот чем это закончилось для того мужика, я не знаю. Но, думаю – плохо. Получить из дробовика с трех метров – штука неприятная. Мужик свалился, как подкошенный. А я сорвал тяжелый грузовик с места, походя сковырнул "Ниву" в кювет и погнал машину прочь. А урод Толик так и не сумел вытащить пистолет.