Николай Наседкин - Осада. Повести и рассказы

Он вздохнул, встряхнулся, разгладил морщины: ладно, нечего на дочке своё настроение отыгрывать, надо с ней повеселее, а то она и так в последнее время всё больше пасмурная да задумчивая.

– Э-э, Пелагея! Пелагеюшка, чего так застряла после смены?

Маринка округлила глаза, робко улыбнулась.

– Какая я тебе Пелагея? Ты чего?

– Ах, прости старого папку-дурака! Как же я забыл, ты ведь у нас – Мар-га-ри-та. Королева Марго.

– Папка, да чего ты? – ещё сильнее оживилась дочь. – Я не Маргарита никакая! Ты какой смешной сегодня. Балуешься, да?

Максим и сам приободрился, взял Маринку за руку.

– Пошли-ка быстренько нах хаус. Папка у тебя не балуется, а шибко умный. Он сегодня в одной книжке вычитал: оказывается, и Маргарита, и Пелагея, и Марина – это всё одно имя. Так звали греческую богиню красоты Афродиту. Одни звали её жемчужной, а это и есть по-гречески Маргарита. Другие её звали морской, а это по-гречески – Пелагея, по-латыни – Марина. А почему богиню морской звали, знаешь? Потому что она из морской пены родилась. А жемчужной почему? А моряки в её храмы жемчуг в дар мешками приносили. Вот и получается: ты – тезка всем Пелагеям, всем Маргаритам и самой богине красоты Аф-ро-ди-те…

Максим плёл языком, насыщал дочь знаниями из книжки, что загнал утром за бесценок, а сам высматривал, не продают ли где курево. На углу Коммунистической он узрел трёх цыганок, ринулся к ним. Точно – «Космос» и «Винстон». Ну, на «Винстон» и глядеть нечего, не по зубам, а вот нашенский «Космос»…

– Почём?

– Бэри, дарагой! Дэсят рублэй. Дарам атдаю!

– Да ты что, цветастая! – Максим всплеснул, по-бабьи, руками. – Позавчера за шесть покупал.

– Инфлацыя, дарагой! Бэри, пака ест. На, ладна – за восэм…

Максиму отступать было некуда – уши распухли, вот-вот и лопнут, как пузыри от жевательной резинки. При дочке позориться не хотелось, но – куда ж деваться? Не оглядываясь на Маринку, вцепился в звенящую монистами старуху, начал уламывать, клянчить. Кое-как выцыганил – швырнула пачку, презрительно цыкнула:

– Цэ! На, куры задарам, раз такой ныщий!

Задаром-то задаром, а шесть рублей схватила, карга старая, за пазуху вмиг упрятала.

Максим хотел пободрее оправдаться перед Маринкой, как-нибудь приосаниться и вдруг увидел: она неотрывно смотритна кооперативный ларёк на другом углу. Там из жёлтого тёплого окошка рука продавца методично совала покупателям вафельные кульки с застывшем пеной мороженого. Максим спрятал пачку в карман, крякнул, прочистил горло, взял дочку за варежку.

– Пошли, Марин… Сейчас дома картошки нажарим, молока бутылка есть.

Маринка вздохнула, молча пошла.

– А и дураки же люди, – начал пересаливать Максим, – вон те, мороженое берут. Да разве в кооперативах можно брать? Вчера вон по радио слышал – в Воронеже сто тридцать человек отравились таким мороженым. Да и холод собачий – враз ангина будет. Вот дураки…

– А я, пап, и не хочу мороженого, – тихо сказала Маринка, глядя в сторону, сглотнула. – Ни капельки не хочу…

«Сволочь! – сказал сам себе Максим. – Чтоб ты подавился этими сигаретами!»

Ну что ж он никак не бросит дурацкую привычку пускать дым изо рта и ноздрей? Курить-то начал – смехотура – чтоб не потолстеть. И вот – пристрастился. Книги вон из дома уже ворует, мороженое у дочки изо рта вырывает… Сволочь!

Максим хотел принагнуться, чмокнуть Маринку в щёку, но привычки к телячьим нежностям не обнаружилось, да и народу кругом – пропасть.

Они шли по самой толпливой улице города, Коммунистической – местной пародии на столичный Арбат. Справа и слева сплошной стеной тянулись магазины, лавки, лавочки; в центре пешеходной улицы возвышались обширные клумбы, окаймлённые скамьями-бордюрами. На одной из клумб торчал железный остов будущей ёлки, ершась обрубками труб. Два мужика впихивали в трубы сосновые ветки. Уже вовсю горели уцелевшие фонари. Заполошённые люди сновали по размякшему от соли и грязи гнилому снегу от витрины к витрине, вскакивали в очереди, хватая всё подряд – после Нового года ожидался обвал диких цен.

Фу ты чёрт! Отец и дочь невольно встрепенулись, потянули носами. Из полураскрытых дверей с вывеской «Пирожки» обдало таким ароматом, что в животах ёкнуло. Максим за весь день хватанул два стакана чая, булочку и яйцо. Маринка в школе, конечно, тоже только булочкой да чаем обошлась, а от завтрака одни воспоминания остались. У-у-ух и запах! И вправду – мясной дух. Что интересно, стоят эти пирожки с мясом вполне по-Божески – целковый штука. А вроде – кооператив. Впрочем, ну их – ещё головы ломать да животы томить.