Сергей Высоцкий - В интересах следствия

— Не будет.

— Дежурная открыла нам эту комнату. — Милиционер показал на номер, из которого накануне выехал критик Двориков. — Там и побеседуем. Не возражаете?

Окна комнаты выходили на север. В ней было прохладно. Пахло лекарствами.

Они сели друг против друга возле журнального столика с темной столешницей. Столешница носила на себе следы многочисленных выпивок — большие и малые круги от бутылок и рюмок наводили на мысль о том, что многие поколения обитателей номера пили не водку, а по крайней мере концентрированную кислоту.

Гость из милиции, не знавший особенностей литфондовской мебели, сел на уютный с виду диванчик. Теперь этот диванчик противно поскрипывал даже тогда, когда милиционер просто задавал вопросы.

Фризе сидел на стуле и думал о том, что вся его беседа с милиционером, которую записывал маленький магнитофон, поставленный на журнальный столик, будет идти под аккомпанемент этого скрипа.

Звали милиционера Леонидом Ивановичем. Работал он следователем в местном отделении внутренних дел и имел чин лейтенанта.

— Я веду предварительное дознание, — предупредил он Фризе, внимательно ознакомившись с его паспортом. — Следователь прокуратуры с минуты на минуту подъедет.

Владимир понял, что его предчувствие оправдалось. Прокуратура расследует убийство.

… Тело Ирины Карташевой обнаружили сотрудники патрульно-постовой службы, проезжавшие в три часа ночи по главной улице поселка, Большому проспекту. На пересечении с Морской, рядом с когда-то популярным, а ныне никому не нужным полуразрушенным кафе. Фризе почти каждый день проходил мимо него. Одному из патрульных померещилось что-то белое в кустах. «Уазик» подъехал поближе. Водитель включил дальний свет… Рядом с дорогой лежала женщина в белом платье. Тут же валялась мягкая кожаная сумочка.

Обо всем этом Леонид Иванович рассказал Фризе перед тем, как начал задавать вопросы. Не раскрыл только самого главного — как погибла Карташева.

Лейтенант медленно перелистал странички паспорта. Демонстративно сравнил фотографию с оригиналом.

— Отдыхаем?

— Стараемся.

— Залив нынче сильно зацвел, — словно бы извиняясь за главную местную достопримечательность, констатировал лейтенант.

Не дождавшись ответа, следователь нахмурился:

— Ваше место работы?

Фризе знал, что такой вопрос неминуем, и продумал ответ. Докладывать стражу порядка о том, что занимается частным сыском, он не собирался.

— В настоящее время нигде не служу.

— Безработный?

— По образованию юрист. Последнее время работал в еженедельнике «Сыщики и воры». — Он положил перед лейтенантом визитную карточку. — Еженедельник закрылся. Сейчас пишу книгу.

— Понятно. С Ириной Карташевой давно знакомы?

— Со дня приезда. Здесь, в Доме творчества, так мало обитателей, что все друг с другом знакомы.

— Карташева москвичка, как и вы.

— До приезда в Комарове мы знакомы не были.

— Понятно.

«Этим своим „понятно“ он меня достанет!» — подумал Фризе.

— Вчера поздно вечером вы пришли домой вместе с Карташевой…

— Да. Ужинали в ресторане «Олень». Встретились в семь у залива. За столик, наверное, сели в половине восьмого.

— С Карташевой вы провели вечер в ресторане, а ночь…

— А ночь с другой женщиной.

— Не мои заботы! — Лейтенант порозовел и опять насупился. — Ночью вы с Карташевой не встречались?

— Нет, Леонид Иванович, мы разошлись по своим номерам. Моя соседка, Лидия Павловна, услышала, что я не сплю, и заглянула на огонек. Почитать свои стихи.

На этот раз сакраментального «понятно» не последовало. Заглянув в маленькую записную книжку, лейтенант спросил:

— У вас с Карташевой были близкие отношения?

— Нет. — Фризе чуть не сказал: «Мы же с ней только познакомились». С Лидой он познакомился на день раньше.

— Но вы же пригласили ее в ресторан?

— Захотелось потанцевать с красивой женщиной.

— Вы не обратили внимания — у Ирины Георгиевны не было здесь… мужчин… которым бы она уделяла много внимания?

— Она подолгу беседовала с человеком, который вчера вечером выехал из этого номера.

— Это кто? — В серых глазах лейтенанта вспыхнул огонек.

— Петр Петрович Двориков. Известный питерский критик. Он говорил мне, что стихи Ирины великолепны.

— В какое время он уехал?

— Леонид Иванович, Дворикову восемьдесят семь лет. Но мужчина крепкий. Вы не хотите мне рассказать, как погибла Ира? Может быть, и я смогу оказаться полезным.