Виктор Доренко - Ставка на бандитов

— Это, пахан, не феня, — вмешался в разговор третий, которого Рома Бур называл Музыкантом, — сейчас такие закордонные словечки каждый младенец начинает говорить раньше, чем слово «мама».

— Ладно, Бог с ними, со словечками этими, — сказал Монах, оборачиваясь к товарищам, — сдается мне, что мы не с того начали. Ну, здорово, что ли…

Фомин протянул Музыканту руку для пожатия, но тот вместо этого крепко обнял пахана. То же повторилось и с Буром, который после теплого приветствия, слегка смутившись, произнес:

— Ты это, Валера, прости, что не успели раньше подъехать.

— Ладно, какой тут базар, — примирительно протянул Монах. — Чем сопли размазывать, поди лучше «мотор» подгони.

На лице Музыканта появилась довольная улыбка. Он многозначительным жестом извлек из кармана брелок с изображенным кругом, поделенным на три равных сектора, — фирменной эмблемой «Мерседес-Бенц» — и с гордостью вымолвил:

— У тебя теперь будет свой собственный мотор. И не фуфло какое-то жигулевское, а крутая тачка, да еще с личным шофером.

Последнее замечание явно не понравилось Монаху. Он вообще был противником какой-либо собственности, кроме общаковой.

На зоне ему часто приходилось слышать о том, что воры обзаводятся дорогими машинами, коттеджами, предметами роскоши. Только для себя он решил, что это не к лицу настоящему авторитету. Чем тратить столько денег на всякие безделушки, лучше отправить больше грева на зоны для братвы, пусть они лишний раз кайфанут, просто досыта пожрут или заплатят администрации ИТУ за перевод какого-нибудь подорвавшего здоровье блатного на «химию» или хотя бы на больничку.

Поэтому Фомин ответил Музыканту достаточно резко:

— С каких это пор вору положено персональное авто? Я вроде пока не президент и даже не министр. А ты что, между делом шестерить начал? Тогда нам не по пути.

Музыкант смешался. Он был готов услышать все что угодно, только не это — слово «шестерить» неприятно резануло его слух, и улыбка сама собой сползла с лица.

— Пахан, ты знаешь, я ни перед кем не шестерил, — голос говорящего звучал хоть и несколько приглушено, но с нескрываемым вызовом. Однако вовремя сообразив, что сейчас не время переть на рожон, попытался объяснить: — Да сейчас такой машиной никого не удивишь. Любой уважающий себя московский барыга ездит на «мерсе», «тойоте» или «БМВ», а потом, она явно лучше «запорожца», что ж мне теперь, на своих двоих шкандыбать, если я могу себе позволить что-то получше?

— Ладно, Музыка, — Монах назвал своего товарища по фамилии, как бывало лишь в минуты недовольства, — показывай свою тачку. В конце концов, это твое дело, на что тратить свое «лавэ».

До стоянки они дошли молча, каждый думал о своем.

Бур и Музыкант рассуждали примерно так: нельзя винить пахана за то, что многое для него непонятно, ведь он долго не был на свободе, но со временем все встанет на свои места.

Монах же, в свою очередь, размышлял над тем, что, пожалуй, не стоит рубить сплеча. Нужно осмотреться, войти в привычное русло жизни, а затем делать выводы.

Может, молодежь и права?

Действительно, зачем грызть горбушку, если можно намазать батон толстым слоем масла, да еще и с икрой в придачу. Однако что-то подсказывало ему: не все так просто, как видится на первый взгляд. Тем не менее он решил не спешить с выводами.

Ход его мыслей прервал резкий звук отключаемой сигнализации и последовавший за этим характерный щелчок центрального замка, открывающего двери. Только сейчас Фомин смог рассмотреть машину Музыканта.

Черный полированный кузов «мерседеса» отливал зеркальным блеском, поглощая в себя солнечные лучи, и лишь на лобовом стекле и немногочисленных хромированных деталях причудливо играли яркие блики.

Обойдя автомобиль сзади, Монах прочел надпись, сделанную на крышке багажника: «Мерседес-Бенц 300 SEC». А затем, обнаружив только две двери, он спросил, обращаясь к Музыканту:

— Что, на четыре дверцы «капусты» не хватило?

Тот искренне рассмеялся и снисходительно, но беззлобно парировал:

— Эх ты, Валера, деревня — да это же купе. Можно сказать, спортивная модель, почти последний писк моды, — чувствовалось, как сильно Музыкант влюблен в свою машину.

Не укрылось это и от Монаха, тревожно кольнуло.

Когда троица устроилась внутри комфортабельного салона, «мерс», лихо сорвавшись с места, так что недавнего зека с силой вдавило в кресло, выскочил на оживленную магистраль Садового кольца.