Виктор Доренко - Ставка на бандитов

На спине Мадонна прижимала к груди младенца под собором с двенадцатью куполами.

Скользнув мимолетным взглядом по непрошеным гостям, с интересом рассматривавшим фиолетовые наколки, Монах не торопясь вошел в комнату.

Остановившись у окна, он повернулся к матери и спросил, указав на визитеров:

— Это кто?

Мать слегка смешалась, а затем медленно, спрятав глаза, произнесла:

— Понимаешь, Валера, нас хотят расселить. Предлагали большие деньги, но мы отказались. Теперь вот… — она жестом указала на сидящих.

Взгляд Фомина сделался жестоким, и он задал вопрос пришедшим:

— Ну, чего надо?

— Надо, чтоб вы съехали отсюда, — ответил за всех старший, — и чем быстрее, тем лучше.

— Тебе же сказали, что никто никуда переезжать не собирается. Поэтому забирай своих «быков» и отваливайте подальше.

— Ты смотри, Клим, — обратился к старшему низенький, — как заговорила эта ходячая Третьяковская галерея.

Монах, окинув того взглядом с ног до головы, обернулся к матери:

— Мама, выйди, пожалуйста, и закрой дверь.

— Валера, может быть… — попыталась возразить она.

— Я тебя прошу выйти, — спокойно и вместе с тем твердо повторил свою просьбу Фомин.

Когда за женщиной закрылась дверь, авторитет в упор посмотрел на старшего.

Не выдержав тяжелого взгляда пахана, тот отвел глаза в сторону.

Между тем Монах вразвалочку прошелся по комнате. Проходя мимо третьего наглеца, он с силой пнул того по вытянутым ногам:

— Убери копыта, бычара.

Обиженный резко вскочил, однако тут же упал на место, получив мощный удар в лицо. Из носа потекла тонкая струйка крови.

Старший из троих незваных гостей мгновенно отреагировал на действия пахана и подскочил к последнему. Он уже собирался нанести несколько ударов, когда почувствовал, что к горлу приставлен металлический предмет.

Каким образом в руке у Монаха оказалось опасное бритвенное лезвие, осталось для всех загадкой.

Фомин же, еще плотнее прижимая острие бритвы к горлу жертвы, сквозь зубы процедил:

— Что ж ты, параша, рыпаешься? Спокойней, спокойней… Только дернись, и станешь вдыхать воздух сантиметров на двадцать ниже. Конь ты педальный. Не будь это мой дом, я бы тебя заставил сожрать твои собственные яйца. Бычье рогатое. Таких «маромоек», как вы, на моей зоне петухи заставляли парашу жрать. Сучий потрох. — Говоря это, пахан свободной рукой залез тому под легкую спортивную куртку и вытащил пистолет. Передернув затвор, он нацелился в голову противнику. — А теперь пусть твои сявки положат руки на головы и станут лицом к стене, если не хочешь, чтобы в твоей тупой башке стало свежее. Думаю, не сомневаешься, что я твои куриные мозги вмиг проветрю?

Недавний самоуверенный наглец только тихо прошептал, опасливо косясь на смотрящий в него бездонный металлический глаз:

— Делайте, что вам говорят.

Те, в свою очередь, медленно стали у разных стен, скрестив пальцы рук на затылках.

Монах приказал старшему из них лечь на пол лицом вниз, а сам ловко обыскал стоящих с поднятыми руками, внимательно наблюдая за их реакцией. Но они и не пытались сопротивляться.

Собрав оружие, Фомин обратился к лежащему:

— Встань, «баклан». — Когда тот поднялся, он добавил: — А это тебе на память о нашей встрече, сучара. Впредь будешь помнить, что на блатных мазу тянуть накладно и тебе банабак не под силу, пупок развяжется, — с этими словами он резким движением руки с зажатым между пальцами лезвием распорол противнику щеку. Из раны хлынула кровь.

Жертва резко вскрикнула, схватившись рукой за порез. Бурая жидкость, просачиваясь сквозь пальцы, залила выглядывавший из-под рукава куртки белоснежный манжет дорогостоящей импортной рубашки, образуя на коврике бесформенную лужицу.

— Вон отсюда, дешевки. И запомните, если я еще хоть раз увижу ваши мерзкие хари, то попорченной вывеской не отделаетесь — кишки выпущу, гандоны, — пахан брезгливо сплюнул, наблюдая за тем, как поспешно недавние «крутые» покидали квартиру.

В это время вернулись товарищи Монаха. Столкнувшись на пороге квартиры с незваными гостями, они моментально оценили ситуацию.

В руке у Бура заблестела хромированная сталь пистолета. Схватив за отворот куртки одного из них, он, направляя ствол тому в живот, бросил Музыке:

— Музыкант, тормозни тех недоношенных. — А затем, поворачиваясь к Фомину, спросил: — Пахан, что надо этим фуфлометам?

— Осади, Бур, — приказал авторитет, — я с ними сам поговорил.