Анна Грэм - Падение 2. Иллюзия свободы

– Я вот понять не могу, ты тупая или прикидываешься, а, Кали?

Она внутренне напрягается, хотя, казалось бы, куда больше, потому что не понимает, что именно за этим вопросом стоит.

– Ты зачем вчера нашего копам сдала? Это ведь мой кузен.

Она вспоминает вчерашний день, мысленно посылая проклятия тому патрульному, который провел на её территории задержание. Тогда она даже вообразить не могла, какими будут последствия.

– Слушай, Диего, я не обязана знать всех твоих парней в лицо…

– Узнаешь, когда я тебя по кругу пущу.

Кали не успевает сказать, что она в общем-то пыталась, но легавый оказался шустрее – угроза, вырвавшаяся из гнилого рта Диего выбивает из неё дух. Страх и деревянная скованность со скоростью молнии превращаются в злость. Она резко, едва не потянув шею, поворачивает к нему голову.

– Ты этого не сделаешь. Ты знаешь, что будет потом, – её губы, щёки вздрагивают, как у волчицы за шаг до нападения, Кали стискивает зубы и сжимает кулаки, сдерживая за оболочкой кожи, мяса и мышц целую бездну ненависти, грозящую взорвать на куски её, всю шайку «Кобрас» и пару соседних кварталов.

– Я найду твой сраный пистолет и заберу. Оружие не игрушка милым домашним девочкам, – он с плотоядной улыбкой тянет гласные, словно её ненависть ему приносит больше кайфа, чем минет.

«Вместо твоего члена я заглочу этот сраный ствол. Моё бабло тебе нужнее, чем моя смерть, правда?»

Она знает, Диего в курсе, что если кто-то из его парней до нее дотронется, она пустит пулю себе в рот. Когда он впервые полез к ней, Кали приставила дуло к подбородку и нажала на спуск. Ей повезло, что обойма встала не до конца – с оружием она тогда только-только начала разбираться – но Диего она впечатлила. Тогда Гарсия похвалил её за принципиальность и отвалил, но существование меньше ей портить не стал.

Кали слышит, как за стойкой барменша разбивает стакан и тошнится в мусорное ведро, потому что оргия набирает обороты. Кали снова пытается уйти, но Гарсия резко дёргает её за руку.

– Сиди и смотри. Тебя это тоже ждёт, если не научишься думать башкой? Хочешь так? Тебе же нравится, Гейл?

– Конечно, нравится, она вся мокрая. Да, детка? – кто-то отвечает за неё, перекрывая её безразличные стоны отборным матом и смехом.

Взгляд Гейл давно расплылся и потерял фокус, движения хаотичны и бессознательны, колени стерты в кровь и мокрая она скорее от количества спермы внутри неё – никто из «Кобрас» не думал озаботиться защитой. Гарсия кончает ей в рот и позволяет своим парням забрать её и уложить на диван.

– Мне ведь теперь бабки на залог собирать, Кали. Подставила ты меня, – Диего выжимает с члена остатки спермы и вытирает ладонь прямо об ткань обивки. – Пусть до конца представления сидит, – скомандовал Гарсия своим, поднимая голую задницу с дивана. – И глаза не закрывает. А насчёт залога позже перетрём.

Гарсия уходит, а Рейес сидит, как статуя, переваривая услышанное. Свалка тел на соседнем диване, мускусный запах пота и семени, жар и звон расстегнутых пряжек ремней уходят на задний план перед осознанием того, что «Кобрас» однозначно взвинтит платёж. Это финиш. Катастрофа. Кали продала уже всё, что имела, кроме органов. Доходы от бара имеют свой потолок, а поиск новых источников чреват риском лишиться свободы или вовсе головы, хотя, казалось бы, куда уж больше рисковать, если у неё в подвальном помещении, там где у отца раньше стояли покерные столы, теперь несколько коек «массажного кабинета» Раисы, разделённых фанерными перегородками. Остаётся только гнать дурь или самой сесть за игровой стол, но она всё ещё плавает и в том, и в этом. Бросить бы всё. Собственная жизнь уже давно потеряла для Кали всякий смысл, но у неё всё ещё есть родители, чей срок жизни напрямую зависит от её действий.

Она не знает, сколько уже так сидит – время закручивается вокруг неё скользкой, густой массой, теряет направление, застывает, как смола. Она приходит в себя и дёргается, как от пощечины, когда последний из «Кобрас» бросает почти бессознательное тело Гейл, и, сделав пару шагов, извергает поток семени прямо в сторону Кали. Попадает на одежду, на обувь, даже на лицо – она в омерзении закрывает глаза и сжимает кулаки. Ублюдок закончил – Рейес слышит, как вжикает молния и шуршит ткань одежды. Она открывает глаза, тянется к салфетнице и вытаскивает целую горсть, чтобы после судорожно стирать с себя тягучие следы чужой похоти.

– А я ведь всё на тебя смотрю. Кали. Типа богиня, да? – он всё ещё стоит над ней, бритый мексиканец с татуированным затылком, а Кали смотрит на него снизу вверх бешеным взглядом затравленной хищницы – ослабевшей, но всё ещё злой.