Самид Агаев - Ночь Волка

В офисе они оказались после одиннадцати, если можно назвать офисом большую грязную комнату с обшарпанными стенами, с изрезанными столами, на одном из которых стояла пишущая машинка «Ятрань» с большой кареткой. Увидев все это, Оля почувствовала некоторое разочарование. В комнате находились три женщины, одна из которых, очень высокая, выглядела лет на двадцать пять, вторая, самая миловидная из всех – на тридцать, а третья, очень некрасивая с большим изогнутым на манер лыжного трамплина носом – на все сорок; и один пожилой, но очень энергичный мужчина, который нервно мерил комнату шагами. Увидев Урусова, он воскликнул:

– Ну, где ты, друг, ходишь, деньги же людям надо отдать.

Говорил он с таким сильным акцентом, что не было никакого сомнения в том, что он грузин.

– Все нормально, Мераб, деньги у меня с собой. Извини, что задержался, вот девушку на работу принимал.

Слова эти почему-то прозвучали настолько двусмысленно, что в комнате возникло ощущение неловкости, словно была произнесена явная непристойность. На всех трех женских лицах появилась абсолютно одинаковая улыбка. Мераб хмыкнул. Лишь Оля осталась невозмутимой. Желая скрыть смущение, Урусов бросил на стол перед миловидной женщиной полиэтиленовый пакет, который он держал в руках, и сказал:

– Марина, рассчитайся с Мерабом.

– Сам скинул с себя пальто и скомандовал Ольге:

– Раздевайся и чаю мне сделай.

И обращаясь к присутствующим, добавил:

– Это мой секретарь-референт, её зовут Ольга.

Затем он представил присутствующих Ольге.

– Мераб, мой партнер по бизнесу, привозит из Грузии приправы, мы здесь фасуем, и продаем.

– Привет милая, – сказал Мераб.

– Люда – высокая девушка кивнула, – менеджер по продаже кондитерских изделий; Маша, – некрасивая женщина улыбнулась своими растущими через один зубами, – директор моего дочернего предприятия, и, Марина – диспетчер по связям всех моих фирм.

Миловидная женщина улыбнулась, она доставала из пакета пачки денег и под внимательным взглядом пожилого грузина, укладывала в бумажную коробку.

– Пойдем, – сказала Маша, – я покажу тебе, где все лежит.

Она отвела Олю на кухню, где помогла ей налить воды в чайник и зажгла газовую комфорку на плите. Несмотря на заботу, девушка чувствовала себя неуютно, так как женщина рассматривала ее не скрывая своего интереса. «Какие глазищи-то у тебя»? – то ли с завистью, то ли с восхищением сказала Маша. В этом неприкрытом внимании женщины к девушке сквозило что-то неприличное. Ольга облегченно вздохнула, когда Маша, сказав, ну давай, хозяйничай, оставила ее одну. Когда девушка вернулась в комнату, грузина уже не было. Марина и Люда сортировали какие-то бумаги, а Маша демонстрировала Урусову фасованный в целлофановые пакеты стиральный порошок. Ольга поставила перед шефом чашку с чаем, наклонилась и прошептала ему в ухо: «Ты с ними со всеми спал?» Вопрос этот вызвал взрыв смеха у Урусова. Но ответил он на него только вечером, в квартире у Ольги, сидя в ванной.

– Слушай, – сказал он, – ты кончай ревновать, для этого жена есть, которая, между прочим, меня не ревнует, я даже отдыхать ездил с женой и любовницей.

– Нет, мой милый, со мной этот номер не пройдет, – предупредила Ольга, намыливая ему в этот момент голову, – а все-таки, спал с ними или…

– Только с двумя, – признался Урусов.

– С кем?

– С Людой и Мариной, но у меня есть смягчающие обстоятельства.

– Какие?

– Я спал с ними в разное время.

– А с Машей нет?

– Нет.

– А что же так?

– Я же не пью.

– А при чем здесь это?

– А ты видела, на кого она похожа, разве можно трезвому человеку лечь с ней в постель.

– А они замужем? – продолжала Ольга.

– Только одна.

– Кто?

– Маша.

– Ничего себе.

– Да, и в этом нет ничего удивительного, такие бабы всегда замужем, симпатичные привередничают, а эти хватают все, что Бог пошлет, а Бог посылает каждому.

– А меня тебе Бог послал?

– Вряд ли, скорее черт.

– Ах, так, ну пусть тебе черт и моет голову.

Ольга вытерла руки и вышла из ванной.

– Эй, куда пошла, – возмутился Урусов, – типун тебе на язык, имей совесть, включи хотя бы воду.

Поскольку Ольга не отвечала, Урусов нащупал смеситель, открыл воду и стал смывать с себя пену. И хотя ревность девушки была ему приятна, льстила самолюбию, из ванной он вылез, напустив на себя строгость. Ты, конечно, ревнуй, если хочется, но дело-то делай, зачем же бросать человека с намыленной головой.