Виктор Воробьев - «…План захвата утвержден!»

После осмотра места происшествия и первоначального опроса персонала заводской кассы Жданов сказал оперативным уполномоченным:

— Прошу особое внимание обратить на линзу и стабилизатор. Наверняка их похитили, чтобы сбыть. Они ведь дорого стоят. Поэтому необходимо взять под контроль все каналы возможного сбыта краденых вещей.

„.В тот вечер оперуполномоченные дежурили в трамваях — излюбленных местах «работы» карманников. И невольно стали свидетелями разговора двух женщин.

— Да, тебе здорово повезло, — не без чувства зависти говорила одна. — Сразу и линза, и стабилизатор подвернулись!

— Переплатила, конечно, но зато какая красота смотреть фильмы по телевизору с линзой. И в кино ходить не надо.

— Да, за такие вещи и переплатить не жалко, — отозвалась, собеседница.

Фролов чуть было не подпрыгнул на сиденье, когда услышал слова «стабилизатор» и «линза». Он толкнул в бок Васильева, прошептал:

— Уж не о наших ли идет речь?

Приглашенная в Управление внутренних дел счастливая обладательница дефицитных вещей растерянно и обескураженно сказала:

— Я купила их вчера у сапожника, в Ивдельском переулке. Фамилию его не знаю. Слышала лишь; что зовут то ли Михеем, то ли Моисеем.

Вещи оказались те самые, что были похищены на заводе.

Сапожника решили в Управление не приглашать. Фролов его знал, ему и поручили с ним переговорить. Это был известный в городе мастер Исаев.

Едва Фролов зашел в каморку к сапожнику, тот, поприветствовав его, заговорил:

— Догадываюсь, Михаил Павлович, что привело тебя в мои хоромы.

— У кого, Михей Сафронович, купили стабилизатор и линзу?

— Позавчера принес мне их Колька-Моргун.

— Это тот — чернявенький, со шрамом? Живет на Челюскинцев?

— Да, тот самый. Карманник. Опять, видать, за старое взялся.

— А мы его как раз проверяем сейчас!.. Он один приходил к вам?

— То-то и оно, что не один — с дружками. Я-то сразу двух типов приметил, один носатый такой, но виду не подал. Они тут рядышком маячили, а потом пошли вслед за Колькой. Конечно, я догадывался, откуда эти штуковины, — потупился Исаев, — но как откажешься купить. Милиция-то далеко, а Моргун с компанией — вот они.

Моргуна задержали вечером. Увидев Фролова, тот картинно раскланялся:

— Сердечно рад встрече!

— Ну, положим, Николай Семенович, не так уж и рад ты нашей встрече, как об этом заявляешь. Скорее наоборот — обеспокоен и раздосадован, — сказал Фролов.

— А что мне беспокоиться, гражданин капитан? Перед уголовным кодексом я теперь чист. Даже общественный порядок еще не нарушал, хотя на свободе уже почти два месяца.

— Ну что же, давай проверим чистоту твоей души, парень.

Моргун насторожился. И не без тревоги в голосе спросил:

— А что вы имеете в виду, гражданин уполномоченный?

— Я имею в виду. Николай, стабилизатор и линзу для телевизора, которые ты продал сапожнику в Ивдельском переулке:

— Ах, линзу и стабилизатор! — облегчённо вздохнул карманный вор. — Так я их купил на базаре у какого-то мужика.

— Внешности его, конечно, ты не запомнил?

— Я, Михаил Павлович, на продавцов не смотрю, когда что покупаю.

В кабинете наступила тишина. Фролов с безразличным видом подошел к окну, закурил, поправил занавеску и, глубоко затянувшись, сочувственно заметил:

— Не понимаю, Николай Семенович, зачем вы сменили специальность? Были вы карманником, как вдруг — государственные кражи, да еще сейфы. Знаете, чем это попахивает?..

Негромкий, размеренный голос Фролова, оглушающая по смыслу последняя фраза: «Может быть и «вышка», то есть — расстрел», — подействовала на Моргуна.

— Какая госкража? Что вы говорите, гражданин уполномоченный?!

— Стабилизатор и линза, которые вы навязали сапожнику Исаеву, похищены на заводе «Пластмасс» три дня назад. Там же взломан сейф и украдены деньги. Вот протоколы изъятия и опознания украденных вещей — можете ознакомиться.

Колька побледнел.

— Я все скажу, я все скажу! — От его самоуверенности и горделивого вида не осталось следа. Весь обмяк, сгорбился, сник и казался совсем маленьким, почти ребенком, — Мне их дал перепродать Федька Селетков. Мы с ним лет пять назад вместе за карманные дела в тайгу ходили.

— Где живет?

— Восьмого марта, семь. А квартиру не знаю.

— Его дружки?

— Знаю только одного — по кличке Шкраб.