Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

Он не видел преследователей, но знал: это чеченцы, и они гонятся за ним, чтобы перерезать горло острым, как бритва, ножом.

Узкий коридор лабиринта был освещён красным призрачным светом; чеченцы находились где-то рядом, шли за ним по пятам. Он ощущал их присутствие, даже иногда слышал позади гортанные голоса. Увидев какое-нибудь ответвление коридора, Альфред тут же бросался туда, надеясь, что преследователи поворот не заметят и пройдут мимо. Но они, как собаки, чуяли, куда он повернул, и шли следом. Вдруг коридор закончился. Тупик. Сейчас появятся бандиты. Альфред с ужасом представлял себе, как один из них вытаскивает из ножен кинжал, и, попробовав сверкающее лезвие пальцем, говорит другому:

— Острый как брытва. Голову одным махом отсэчь могу!

Всё! Это конец!

И вдруг… откуда-то сверху… голос Катеньки:

— Алик, иди сюда, я помогу тебе.

Альфред увидел тонкую изящную руку в лазе высоко над головой. Высоко, но можно дотянуться.

— Иди сюда. Держись за мою руку. Я помогу тебе забраться в этот лаз. И мы оба спасёмся. Здесь свет. Здесь много света. Это выход из подземелья. Мы спасёмся, Алик…

— Спасибо, Катенька, — сказал Альфред и уцепился за её руку.

Рука оказалась сильной и мускулистой.

Это не Катенькина рука, подумал Альфред, это мужская рука.

— Конечно мужская, — услышал он ответ на свои мысли, — я же мужчина. Держись, Альфред.

Это Сидоров. Алексей Алексеевич Сидоров, бывший муж Катеньки, который вдруг куда-то исчез. Нет, не сейчас, когда-то, Альфред не помнил — когда. Сидоров исчез, и никто не знал, где он и что с ним. А теперь, когда Альфреду была так необходима чья-то помощь, Сидоров вдруг появился. Появился, чтобы спасти его.

Альфред не понял, как быстро — один рывок, и он оказался в лазе рядом с Алексеем Сидоровым. На Сидорове был чёрный смокинг и галстук-бабочка. А на голове — белая вязаная шапочка. Такая, какие носят сварщики под маску-шлем.

— Алексей Алексеевич, а вы не сердитесь на меня за Катеньку? За то, что я… ваше место занял?

— Свято место пусто не бывает… Нет, не сержусь. Да и чего теперь-то, когда Катенька мертва.

— Катенька мертва?

— А ты что, забыл?

— Не забыл, — вспомнил Альфред, — помню. Они ей горло ножом перерезали. А теперь мне хотят перерезать. Бежим! Они уже близко.

— Беги.

— А вы?

— Я здесь останусь. Не привык я от опасности бегать. Да и очень уж хочется с этими черножопыми потолковать на их родном языке.

— Вы знаете чеченский язык?

— Я знаю, что такое хорошая драка.

— Но у них ножи! Они убьют вас!

— Лучше умереть, чем убийц без наказания оставить.

— Тогда и я с вами.

— Хорошо. Если решил, за мной!

И Сидоров спрыгнул из лаза в коридор, встал у стенки. Альфред посмотрел вниз, было высоко и очень страшно.

— Ну, чего ты застрял? Прыгай!

Альфред зажмурился и…

Проснулся.

Голова сильно болела.

Он лежал на матрасе, под головой — резиновая надувная подушка.

Альфред всё вспомнил. Это кабинет начальника взрывного цеха завода «Искра». Бывшего завода. Теперь кабинет принадлежит Сидорову Алексею Алексеевичу. И не только кабинет, но и весь завод, точнее, его развалины. Сидоров — первый муж Катеньки, а теперь бомж. И он, Альфред, теперь тоже бомж.

Постанывая от жуткой головной боли, Альфред встал с матраса, и, покачиваясь, пошёл в приёмную, где некоторое время назад они выпивали с Сидоровым, и где он рассказывал Сидорову о том, что с ним произошло. С ним и с Катенькой.

Открыв дверь и увидев человека, сидящего у окна на лавке, он опешил. «А где Сидоров?», хотел спросить Альфред, но тут же понял, что человек перед ним и есть Сидоров.

На Сидорове был добротный костюм, серый в тонкую красноватую полоску, голубая рубашка и тёмно-бордовый галстук. Галстук был повязан по моде, ушедшей в небытие лет пять-шесть назад: узел тугой, на галстуке ни одной морщинки. Сейчас так не носят, — подмывало сказать Альфреда.

Сидоров был гладко выбрит и казался моложе, чем в момент их неожиданной встречи, моложе лет на десять. Он сидел на лавке разутый, ноги, носки на которых были одного цвета, но отличались оттенком, он поставил на расстеленную газету. А в руках Алексей держал разбитые кроссовки. Куча тряпья валялась рядом на лавке. В куче просматривалась камуфляжные пятна одежды, которая прежде была на Сидорове.