Сергей Мартин - За флажки

–– Я, в самом деле, не помню этого. Поймите, мне тогда было не до того… Элле становилось всё хуже. Она даже не могла сама идти, и мне пришлось тащить её на руках. Вряд ли она сама сделала это. Вероятно, отключил я.

–– Да, вероятно. Но точно вы не помните?

–– Я же сказал.

–– Ну, хорошо. А как вы узнали, где находится пульт? А код? Код вам сообщила Сорокина?

–– Ну, не помню я этого, не помню! Я был сильно взволнован, и не знал, чем помочь ей. Я даже попытался вызвать «скорую», но не смог дозвониться…

–– Стоп! Когда вы звонили? Сразу, как вошли в дом?

–– Я вам уже говорил, что я внёс Эллу на руках. Да, ключи от двери она дала мне ещё в машине. Они лежали у неё в сумочке… Потом я отнёс её в спальню, уложил на кровать, и она попросила принести ей таблетки и воды. Кажется, тогда я и решил, что будет лучше всё же вызвать «скорую». Ну да, сначала я нашёл аптечку и достал из неё лекарства, потом попытался пару раз позвонить, но было постоянно «занято», и я пошёл за водой. А дальше… Вы знаете.

–– А вы ничего не путаете, Макаров? Вы точно не дозвонились? Может быть, перед тем, как пойти на кухню, вы замешкались почему–то и попытались снова дозвониться? Вспоминайте каждый свой шаг, буквально посекундно. Это для вас очень важно.

–– Посекундно! Думаете, мне было до хронометража?

–– Плохо. Очень плохо, что вы не можете в точности воспроизвести все свои действия. Что ж, вспоминайте, время ещё есть. И последний вопрос на сегодня: вы ведь не раз бывали в доме Сорокиных и, наверное, знали, где находится пульт сигнализации?

–– Никогда не интересовался такими вещами. Если вы всё о том же, то, наверное, Элла всё же сказала мне об этом, хотя я и не помню. Другого логичного объяснения я не нахожу.

–– А вам не кажется странным, что она вообще могла что–либо сообщить вам, находясь в полубессознательном состоянии?

–– Мне нечего добавить, господин следователь.

–– Ну–ну…– неопределенно произнес следователь и отвернулся.

Андрей мельком взглянул в окно автомобиля. «Волга» уже давно катила по дороге, ведущей из поселка к городу, и они подъезжали к автозаводу, чьи гигантские корпуса и трубы медленно наплывали слева. Макаров понуро уставился на свои запястья, скованные наручниками, и ему стало невыносимо тоскливо. «Ну, вот и всё, – подумал он, – всё кончено. Нет у меня больше ни единого шанса…».

Вдруг машину резко бросило вправо, раздался чей–то отчаянный короткий крик, который заглушил внезапно возникший извне рёв мотора и визг тормозов, а потом страшный удар помутил сознание Андрея, и он отключился.

Андрей очнулся довольно быстро и ощутил, что находится в странной и неудобной позе. А ещё он почувствовал запах гари и бензина, проникающий в салон машины, лежащей на крыше и немного накренённой на бок. Несмотря на шок, Макаров сразу понял, что произошла автокатастрофа, и что положение его критическое. Машина явно начала гореть, а это всегда чревато взрывом бензобака. Он знал, что нужно немедленно выбираться из салона, который стал для него и его спутников смертельной ловушкой, и времени на это оставалось очень мало. Однако выбраться оказалось непросто. Навалившись на Андрея всей тяжестью своего могучего тела, лежал в нелепой позе один из оперативников, сопровождавший его на следственный эксперимент. Парня, кажется, звали Олегом, и он не подавал признаков жизни. Второй же оперативник, что находился под Андреем, тихо стонал. Макаров не знал, что стало с водителем и с Липатовым. Он мог видеть лишь переднюю часть крыши, которая вместе с левой стойкой и дверью превратилась в невероятно деформированный ком металла и пластика, и этот ком упирался в спинку сиденья водителя, из–под которой сочились струйки крови.

Со скованными руками нечего было и думать о спасении. Мозг Андрея лихорадочно заработал. Он вспомнил, что именно Олег надевал на него наручники, когда забирал из следственного изолятора, а, значит, ключи от оков должны находиться у него. Изловчившись, Андрей засунул руку в карман куртки оперативника и, к счастью, обнаружил там искомое. Куда сложнее оказалось последующее действие. Чтобы вставить ключ в узкую щель скважины, пришлось воспользоваться зубами, но в экстремальной ситуации человек способен и не на такие трюки. Прошло не больше минуты, показавшейся ему целой вечностью, и руки стали свободны. Еще столько же он затратил, чтобы, извиваясь, как уж, выползти из–под Олега и развернуться в тесном пространстве искорёженной машины. Обе задние двери были недоступны. Оставался единственный путь – через заднее стекло, с которым ему пришлось изрядно повозиться и с большим трудом выбить ногами. Наконец, он выполз наружу.