Марк Коэн - Маковый венец

«Не пялься!»

Второй визитер, тучный усатый коротышка в клетчатой тройке, совершенно потерялся в тени первого и рассеянно оглядывал убранство кабинета.

– Так все-таки, с кем имею честь? Вы по рекомендации? – промямлил Карл, стараясь не смотреть мужчине в лицо.

– В какой-то степени, – отвратительно бодро отозвался молодой человек. – Мне рекомендовали вас, вашу Гильдию, в качестве чрезвычайно выгодного предприятия для вложения активов.

– Вот как…

Дело принимало все более странный оборот. Мало того, что незнакомец до сих пор не представился, самым возмутительным образом игнорируя правила хорошего тона, так он еще и с порога перешел к делу, размахивая кошельком, судя по костюму, не тощим. Герр Воренбах совсем потерялся.

– Но, пожалуй, вы считаете меня наглецом, – прочел его мысли визитер. – Ведь я до сих пор не назвал себя.

С этими словами он извлек из нагрудного кармана визитку и, на манер игральной карты, метнул ее на стол перед Карлом. Тот двумя пальцами поднял плотный прямоугольник цвета сажи с серебряным тиснением витиеватых букв, поправил очки и близоруко поднес к глазам.

– Уильям Хофман, сын ныне покойного графа Хофмана. Как бы то ни было, титул я не унаследовал, ведь союз моих родителей был в высшей степени морганатическим, но я все же располагаю его средствами, как единственный отпрыск.

Исполняющий обязанности издал неопределенный звук.

«Только морганатических мне не хватало…»

Тем временем, назвавшийся Уильямом Хофманом, продолжал разливаться о непростой судьбе своей матушки, певуньи из безымянной деревушки на Альбионе, повстречавшей благородного господина и потерявшей голову от страсти. Голос, к слову, у него был поставлен превосходно: можно было не сомневаться ни в вокальных данных его матери, ни в том, что каждый конторский служащий из Дома Зодчего уже знает все подробности их беседы. Стервец.

– …и вот, с тех пор, как скончался мой опекун, а я вступил в возраст, с которого могу распоряжаться средствами из фонда, я ищу, куда могу вложить их и преумножить, – вернулся в прагматичную колею герр Хофман. – Можете быть уверены, я не из тех безответственных наследников, которые проматывают все до гульдена, а после влачат жалкое существование, прикрывая позор отцовским именем. Я – человек дела. И, быть может, – тут он драматично склонил голову и прижал пальцы, обтянутые черной кожей, к губам. – Может быть, отец будет гордиться мной из пиршественного зала в Вальгалле! И поднимет кубок медовухи…

– Я понял вас, – Карл поспешил прервать его словословие. – Что ж, вы кажетесь мне достойным молодым господином, раз так печетесь о чести покойного родителя. Хоть ранее я и не имел удовольствия слышать его имя.

– Это не важно, – властно махнул рукой Уильям. – Перейдем к конкретным цифрам. Ведь вы, кажется, достаточно долго служили в этом Доме счетоводом…

Герр Воренбах вынул из рукава платок и отер вспотевшую шею. Стервец, стервец! Как только пронюхал? Видать, тот, кто рекомендовал ему вложить средства в Гильдию, выдал всю подноготную. Нужно быть осторожнее, ведь не до конца ясно, что еще известно этому узаконенному графскому ублюдку.

По знаку своего господина клетчатый коротышка открыл черный портфель с латунными застежками и извлек из него чековую книжку, на вид совсем новую.

– Итак, для начала, – Уильям Хофман открыл книжку. – Позвольте перо. Благодарю, Карл. – Острие заскрипело по бумаге. – Для начала я предлагаю следующую сумму. Позже с вами свяжется мой человек и обговорит следующий взнос и его назначение. Что скажете? – он вырвал чек, протянул его собеседнику и жутко подмигнул.

Карл никак не отреагировал на панибратское обращение. Он более не владел ни своим прерывистым дыханием, ни трясущимися пальцами, ни подслеповато моргающими глазами.

– Это…

– Довольно щедро, я знаю, – улыбнулся Уильям, мать его, Хофман. – И нет, предвосхищая ваш вопрос, я не ошибся в количестве нулей. Данная сумма должна покрыть ваши недавние издержки, связанные с потерей материалов и склада, и еще кое-что останется сверху.

У герра Воренбаха заныло в левом подреберье. Знает, обо всем знает!

Он, наконец, заставил себя посмотреть в лицо странному визитеру, как бы его ни звали на самом деле. Это было лицо не человека, но падальщика, подобравшегося к раненой жертве.

В его обманчиво располагающей улыбке, расслабленной позе и сложенных черных руках бедный Карл явственно читал послание: «Я положу вас всех в карман, а вы и пикнуть не посмеете».