Александр Петряков - Колобок

В отделе кадров ей показали личные дела перспективных легкоатлетов, и она обратила внимание на широкоскулое волевое лицо одного из студентов. С этой маленькой фотографии, вклеенной в уголок картонной карточки, на нее смотрел юноша с обиженным выражением лица и упорным насмешливо-нагловатым взглядом; маленький скошенный лоб, темные густые волосы не скрывали больших, как у Чебурашки, торчащих в разные стороны ушей. Надежда Ивановна заинтересовалась этим молодым человеком по двум причинам. Во-первых, он подходил под категорию «преступные типы», описанные Ломброзо, а во-вторых, он ей просто понравился. Она прочла, что это Древяскин Михаил Дмитриевич, двадцать лет, уроженец Одессы. Затем навела справки в ректорате, и узнала, что Древяскину прочат чемпионские успехи уже в ближайшем будущем, он один из самых способных студентов, и если бы больше тренировался, достиг бы замечательных результатов. Надежда Ивановна попросила вызвать его для беседы, но это оказалось невозможным, — студента на занятиях не было.

Наташу разбудил дверной звонок. Она всегда вставал поздно, и очень не любила, когда ее будили. Мужа она, как другие жены, на работу никогда не провожала и завтраки ему не готовила. Максим сам стряпал себе яичницу или что еще, пил кофе и на цыпочках удалялся, стараясь закрывать дверной замок как можно тише. Иногда с утра пораньше наведывался к секретарше Светлане, которая ублажала его также и овсянкой.

Наташа посмотрела на часы. Десятый час. И кого это несет в такую рань? Она глянула в глазок. Опять эти тинейджеры. Пускать или нет? Ох, что-то не хочется. Во, опять названивают.

После некоторого колебания она сказала через дверь, чтобы подождали пять минут, ей надо одеться. Ополоснув после сна лицо, и быстро приведя себя в порядок, она впустила любовников. Наташа еще до конца не проснулась, и ей вовсе не хотелось сейчас заниматься любовью.

— Вот что, мальчики, — сказала она, — не думайте, что вы нашли во мне бесплатную шлюху. Что было — то было. Больше не приходите. Пока, мальчики.

И она двинулась к двери. Оказавшиеся за ее спиной молодые люди схватили ее за шею и бедра и поволокли к дивану. Они связали ей руки лежавшим на кресле красным галстуком, и высокий парень сказал:

— Если будешь орать, наставлю синяков, — и он показал кулак, — мы вообще-то не за тем пришли.

— Подонки! Немедленно развяжите!

И тут в прихожей открылась дверь гардероба, и оттуда выскочил Максим, сжимая в руках хоккейную клюшку. Он молниеносно нанес удар по голове высокого парня. Другой, коренастый, быстро оценил обстановку и выскочил в дверь. Максим не стал его преследовать.

Максим пару минут переводил взгляд со связанной жены на лежащего без сознания почтальона, а затем хмыкнул, развязал ей руки и тем же безнадежно измятым галстуком связал руки бесчувственному разбойнику.

— Вот, значит, как мы проводим время, — запыхаясь, с агрессивно-угрожающей интонацией, сказал Максим.

Наташа лежала с закрытыми глазами и делала вид, что она без чувств. Женским чутьем понимала, что сейчас лучше помолчать. Он же недоверчиво посмотрел на жену (никогда такого не было, чтобы его слова оставались без ответа) и осторожно похлопал по щекам. Ее ресницы дрогнули, чуть приоткрытыми глазами она посмотрела на мужа и решила еще немного побыть в обмороке. Пусть успокоится. Он же пошел на кухню, взял из холодильника пару бутылок пива и дрожащими руками отрыл пробку. Холодное пиво его действительно несколько успокоило, и он стал размышлять над ситуацией. Вызвать милицию? И что скажу? Грабитель сексуального профиля? Этот мальчик сразу же отопрется, скажет, что он ее любовник, а не грабитель. Но вот что скажет жена? Это вопрос. Думаю, представит дело, будто ее насиловали. Ей важнее сохранить так называемую семью. Но я-то, сидя в шкафу, все слышал. «Я вам не бесплатная шлюха. Что было, то было». Не отопрется. Но мне-то что выгоднее? Отпустить парня и развестись? Пусть лучше Светка овсяную кашу по утрам варит, чем вот такое. Да уж, блин, попал в капкан.

Он вышел в гостиную. Картина там несколько изменилась. Долговязый разбойник сидел на полу и пытался освободиться от галстука, елозя связанными за спиной руками о бронзовую накладку на ножке дивана.

— Спокойно, малыш, — произнес Максим слышанную в каком-то американском боевике фразу, — любишь кататься, люби и саночки возить. Хочешь еще получить? Нет? Тогда прекрати рвать мой галстук. Сто баксов платил.