Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]

Засунув акт в портфель, я вышел из канцелярии. Мне навстречу попалась «тетя Дуся»— та самая санитарка, которая готовила трупы к похоронам: одевала их, гримировала и так далее. Мы были знакомы давно. При каждой встрече она упрекала меня за то, что я становлюсь все солидней, а сама не менялась нисколько, как будто жила вне времени. И это при такой-то работе, когда с утра и до ночи перед глазами одни покойники! Никто не знал, сколько ей лет. Маленькая, всегда закутанная в головной платок, непомерно толстая из-за того, что под халатом у нее в любое время года были пальто или ватник, она постоянно шутила, пересыпая свою речь разными прибаутками.

— Как жизнь? — спросил я у тети Дуси.

— Жисть? Повезут — только держись!

— Здоровье?

— Слава богу…

— Настроение?

— Оно от покойничков зависит.

— Как это?

— Да так. Есть покойнички — есть и настроение.

— А сейчас?

— Маловато…

У нее было свои взгляды на динамику смертности…

— Молодые? — поинтересовался я, переводя разговор на нужные мне рельсы.

— Одни старики…

— А молодые часто бывают?

— В этом году троих привезли…

— Помните их?

— Как же, помню.

Я отвел тетю Дусю подальше от любопытных глаз.

— В январе к вам поступила молодая женщина…

— Красавица, — понимающе прошептала тетя Дуся. — А фигурой! Одно слово — богиня…

— Вот-вот. Вы ее гримировали?

— Как положено. Синюшная была, на губе ранка…

— Кто просил об этом?

— Муж! Культурный человек, обходительный…

— Скажите честно: сколько он вам заплатил?

Тете Дусе явно не понравился мой вопрос. О своих нелегальных доходах ей не хотелось распространяться. Вместе с тем она, конечно, понимала, что делать секрет из того, что известно всем, — глупо. Вздохнув, она призналась:

— Сколько обещал, столько и заплатил. Четвертную. Уж очень просил получше сделать, я и сделала… Попудрила, подрумянила…

— А с Локшиным он не разговаривал?

— Не видела. С ним ругались родители покойницы. Хотели акт почитать…

— Запишем все это? — нерешительно спросил я, боясь, что тетя Дуся не согласится.

— Пишите, коль нужно… Семь бед — один ответ.

Так в дело легло еще одно доказательство правоты Ладьиных. Теперь я вплотную приблизился к осмотру места происшествия — квартиры Брагиных. Осмотр, проведенный Бочаровым, удовлетворить меня не мог. Мне не давала покоя мысль о том, что в квартире я найду новые доказательства. Но как проникнуть в нее? Нелегально, обманным способом нельзя — закон запрещает. А официально — значит, с Брагиным. Телефона у него нет. Как проверить, бывает ли он дома, когда приходит, когда уходит и где он вообще? Позвонить и спросить об этом Ладьиных? Те, наверное, ничего не знают. Отношения испорчены, контакты прекращены. И все же, почему не позвонить?

Я набрал номер их телефона. Трубку взял Виктор Павлович. На этот раз он был более разговорчив.

— Есть ли какие-нибудь новости? — спросил он.

— Особых нет, — ответил я. — Проверяю ваши показания.

— Ну и как?

— Подтверждаются.

— Иначе и быть не может. Мы с Елизаветой Ивановной убеждены, что вы доберетесь до истины, верим в вас…

— Спасибо, буду стараться… А с Брагиным вы не встречались?

— Нет. Дома этот подонок не живет, где скрывается — не знаем.

— Вы уверены, что дома его нет?

— Мы были там несколько раз. По всему видно, что квартиру он не посещает, хотя ключ у него остался. Недавно мы врезали в дверь свой замок…

— В таком случае прошу вас завтра подъехать ко мне с ключом, часам к десяти.

— С удовольствием, — ответил Ладьин. — Елизавета Ивановна шлет вам привет и желает успехов.

В десять часов утра, вооружившись следственным портфелем, я в сопровождении Ладьиных выехал к кинотеатру «Великан», недалеко от которого жила их дочь. Пригласив понятых, я вошел в квартиру и, обойдя ее, убедился в том, что в ней никто не живет: на подоконниках плотным слоем лежала пыль, на кухне стояла давно не мытая посуда. Затем я осмотрел Наташину кровать, постельное белье, обои на стене, пол, но ничего интересного не нашел. Заглянул в платяной шкаф и удивился почти полному отсутствию в нем одежды. Пустым показался мне и сервант. В квартире я не обнаружил таких неотъемлемых атрибутов быта, как холодильник и телевизор. Однако никаких вопросов по этому поводу я Ладьи-ным не задал: они видели то же, что и я, но молчали. Да и дело я вел не об исчезновении имущества, а об убийстве… Осмотрев детскую комнату, я перешел на кухню, выдвинул ящик из обеденного стола, заглянул в пенал, вытряхнул на газету мусорное ведро… И тут на глаза мне попался маленький комочек бумаги. Я поднял его, развернул и прочитал: «Завещание. Я, Брагина Наталья Викторовна, в случае моей смерти завещаю все принадлежащее мне имущество, ценности и деньги…» На этом текст обрывался. На листке не было ни даты, ни подписи… И все равно то, что я прочитал, заставило меня заволноваться. Текст, по всей вероятности, был выполнен Наташей незадолго до смерти. Иначе этот бумажный комочек был бы давно выброшен. Что же заставило Наташу думать о смерти? И не только думать, но и готовиться к ней?