Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]

Была зима. Бычков пришел ко мне в изрядно поношенном полушубке, шапке-ушанке, ватных брюках и валенках. Здоровый, чернявый мужик лет под сорок, круглолицый, немного обросший, с красноватыми то ли от простуды, то ли по другим причинам белками глаз. Войдя в кабинет, он расплылся в улыбке:

— Дмитрий Михайлович?! Вот это судьба! Не зря говорят: мир тесен!

Я смотрел на Бычкова и ничего не понимал. Ни фамилия, ни внешность его мне ничего не говорила. Подойдя тем временем к моему столу, прораб протянул мне Руку:

— Здравствуйте! Вы давно перебрались сюда? Как вам работается на новом месте?

— Простите, — ответил я. — Откуда вы меня знаете?

— Откуда? Помните дело о краже золотой подвески? Мы с вами тогда не виделись, но заочно были знакомы! Я муж Ольги, правда, у меня другая фамилия…

Я сразу вспомнил все, что было связано с этим делом, вспомнил и подумал: «Неужели стоящий передо

мной приветливый, дружелюбный человек и хам, допекавший меня по телефону, — одно и то же лицо?»

А Бычков, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Вы сделали для нас тогда доброе дело, да, доброе! И Ольга, и я, мы оба часто вспоминали вас с благодарностью, собирались в гости пригласить… Не получилось. Работа, командировки… Может быть, теперь выберете времечко? Давайте, а?

— Благодарю, — отказался я.

— Жаль… — вздохнул Бычков. — Понимаю, обстановка не та… Черт меня попутал. Не смог отказать прилипалам…

Он немного помолчал, потом снова заулыбался:

— Может быть, сделаете для нас еще одно доброе дело, последнее? Век помнить будем!

— Какое? — спросил я.

— Может, простите мне грех? Случай ведь… Больше не было. Железо и краски на месте, недостачи нет. Если нужно — попрошу кого-нибудь из чинов… Заступятся, письмо напишут. Я им городишко-то за год новым сделал…

— Не пойдут они на это…

— Пойдут! Квартиры ремонтировал, не откажут…

— Вот как? А материалы где брали?

Бычков самодовольно посмотрел на меня:

— У хорошего хозяина всегда резерв найдется. И нет тут никакого особенного секрета. Отпускают мне, к примеру, железо на кровлю и на карнизы. Но есть карнизы, как сито, эти менять надо. А есть целые. Их можно оставить. Так и с краской: где два раза пройтись надо, а где достаточно одного. Вот и экономия. Рабочие тоже не в обиде, зарабатывают неплохо. Вы, кстати, давно у себя ремонт делали?

— Это, Бычков, к делу не относится.

— Ну зачем так официально? Мог бы помочь…

— Надо подумать, надо подумать, — уклончиво ответил я. — Утром приходите, поговорим.

— Мне бы хотелось, чтобы у нас сохранились добрые отношения, — повторил на прощанье Бычков. — Люди должны помогать друг другу…

Он поднялся со стула, снова подал мне руку, и я не мог оставить ее висящей в воздухе, хотя знал уже, что имею дело с матерым дельцом. После его ухода я вынес постановление о возбуждении уголовного дела и подготовил письмо в контрольно-ревизионное управление с просьбой определить количество стройматериалов, незаконно списанных Бычковым в расход. А утром объявил ему, что должен произвести в его квартире обыск и наложить арест на имущество..

Ольга Борисовна была дома. Она удивленно посмотрела на мужа, на меня и понятых и пригласила всех нас в гостиную. Однако обыск я начал со спальни, в которой нашел золотую подвеску с изображением Нефертити, много перстней, цепочек и серег…

По мере того как я доставал драгоценности из шкатулок, стоявших на трюмо, Ольга Борисовна говорила:

— Это подарок мужа к дню моего рождения, а это — к дню нашей свадьбы, к Новому году, к 8 Марта, к 1 Мая…

— Прикуси язык, дура! — хрипел в стороне Бычков.

Обыск длился несколько часов. Заканчивая его, я объяснил хозяевам квартиры, что все обнаруженные драгоценности придется забрать и сдать на хранение в Госбанк до решения их судьбы следственными или судебными органами. Бычковы в ответ не проронили ни слова.

Я вернулся в Ленинград днем, в воскресенье. Дома меня ожидала записка: «Уехала к сыну на дачу, обед на плите, буду к вечеру». Обойдя тихую, аккуратно убранную квартиру и немного передохнув с дороги, я стал разбирать рюкзак…

Впервые за последние годы мне удалось получить отпуск летом. По настоянию жены, убежденной сторонницы активного отдыха, я побывал в Теберде, на Домбае, спустился по Военно-Сухумской дороге к побережью Черного моря. И все было бы хорошо, если бы не тоска по родным и работе, которая появилась у меня сразу, как только я оказался на юге.