Лидия Грибас - Противостояние. Часть 2. МУРЕНА

– В общем короче, Максим (нотариус), нужно сделать так, чтобы и Данила и его сыновья остались совершенно нищие, можно еще и долгов на Данилу навесить, отдавать которые, в случае чего, придется его сыновьям. В этом плане, я ему по фирме могу чего-нибудь предъявить.

– Документы на имущество Даниила Николаевича оформлял я, в этом плане проблем быть не должно, – ответил мне нотариус.

– Дело о лишении родительских прав уже в суде, – адвокат посмотрел на меня. – Учитывая настоящее положение дел Даниила Николаевича и то, что некто очень хочет, чтобы его лишили родительских прав, его вполне могут лишить и скорее всего, лишат. Вопрос в том, как они намерены провести этот суд, мы можем даже не узнать, когда он состоится. Узнав о том, что дети Даниила Николаевича не имеют состояния, директор может и откажется от них, но это буде уже после того, как Даниила Николаевича лишат родительских прав. Дети станут реальными сиротами. Учитывая негативный настрой главы опеки, установить над ребятами опеку будет сложно, то есть, по всем правилам. Первое из которых то, что опекун должен обеспечить детям полноценную семью. С жилплощадью проблем нет, с достатком тоже, но…

Я закурила и повернулась до окна. Несколько минут стояла тишина. Покурив, я серьезно посмотрела на Никиту.

– Что, Никита Юрьевич, замуж меня возьмешь?

– Я с тобой, Настя, ты же знаешь, – не менее серьезно ответил он.

– Работаем, – жестко сказала я нотариусу и адвокату.

Адвокат и нотариус покинули кабинет.

– К Глебу и Федору можно, Ник?

– Глеб в реанимации, Настя, он спит.

– А Федор?

– Идем.

Мы прошли в палату к Федору, увидев меня, он содрогнулся и присел. Его и Глеба не было на похоронах и сейчас, мой внешний вид слегка напугал его.

– Привет, – тихо сказала я, присев на край его постели.

Федор смотрел на меня и просто не знал, что сказать мне.

– Настя, – он изо всех сил прижал меня к своей груди. – Держись, Настя. Я скоро…

Мы поговорили с ним с полчаса и я вернулась домой, заехав по дороге в парикмахерский салон. Мне было глубоко наплевать, как я выгляжу, но… мои седые волосы стали цвета блонди…

Заехав домой, я переоделась и отправилась на фирму, где секретарь собрала мне директоров.

– Добрый день, – сухо сказала я, осмотрев присутствующих.

– Добрый день, Анастасия Марковна, – ответили они.

– Марк Генрихович находится на больничном, пока его нет замещать его буду я… К концу недели мне нужны все отчеты по фирме… Вопросы, жалобы, предложения?

– Анастасия Марковна…

Выслушав директоров, я поняла, что фирму нужно «хватать за уши» и тянуть, пока она не загнулась…

Настенька умерла во мне окончательно. Ответственность за детей и желание найти и разорвать всех этих уродов – лишь это не давало мне пустить себе пулю в лоб и удерживало от непоправимых действий. Но душа моя стала жесткой, жестокой и сухой.

Теперь вся ответственность, абсолютно за все легла на меня и дом, и дети, и фирма, и суд ребят и адвокаты, и прокуроры, абсолютно все. Марк находился в конкретно отрешенном состоянии.

Я должна была быть сильной.

До сих пор, у меня была опора в жизни – сильное плечо Германа. Теперь, его нет и я сама должна решать все и отвечать за все должна сама. Наплевать на себя, на то, что жить совсем не хочется, подавить в себе боль и думать о том, что четыре юные жизни зависят от меня. Это уже не первый жестокий удар судьбы. Мне было больно, невыносимо больно, но сейчас, я была готова к трудностям. Сейчас уже ни какие проблемы и заботы, которые легли на мои плечи, не могли поставить меня в тупик, я уже не боялась трудных ситуаций, как это было шесть лет назад. Ужасная, терзающая боль разрывала мое сердце, делая мою душу все более жестокой. Мне было очень тяжело не позволить Мурене завладеть мной полностью, порой я даже хотела этого, но… что станет с детьми? Что станет со всеми нами, если я останусь лишь бездушным демоном? Я боролась с обстоятельствами и сама с собой.

«Что не убьет меня – сделает лишь сильнее!

Больше нет Германа, нет братьев.

Нет надежной опоры в жизни.

Теперь, Я – должна стать опорой.

И Я стану ей!

И ни кто не посмеет обидеть моих близких!

Я – не позволю!

Ни кто! И никогда!»

Пока Наталья была в больнице, сыновья Степана тоже жили у нас. Я сейчас больше подходила на роль отца, не могла пересилить себя, очень сильно болела моя душа по Марику и я не могла дать сыновьям Степана и Данилы материнской любви и нежности. Забота, ответственность, но не более того. Я понимала, что они дети и они ни в чем не виноваты, но ничего не могла с собой поделать, мне нужно было время и пока, я была для них «отцом» строгим, но справедливым.