Владимир Колычев - Черная полоса

– Будем прощаться? – шелестящим голосом спросил он. – Или просто будем? Вместе.

– С тобой только просто.

Недели две прошло с тех пор, как Матвей устроил Глебу трепку, а Василиса все не могла забыть этот день. Стоило ей закрыть глаза, как появлялся Матвей.

Когда она смотрела на Глеба, ей тут же вспоминался шакал Табаки, прыгающий вокруг Шерхана. Не могла она после этого воспринимать всерьез этого подловатого недоноска. Влюбиться в него не боялась, потому и отправилась с ним сегодня в клуб.

Тем более что повод имелся. Василису зачислили в институт. Приказ, правда, еще не подписан, но все решено уже окончательно. Осечек быть не может.

– А если усложнить? – Глеб положил руку ей на коленку.

Василису должно было стошнить от этого его прикосновения, но в голове у нее бурлила кровь, а там, в самом низу живота, опять поднималась кричащая волна.

– Усложнялка у тебя не выросла.

– Выросла!

– Засунь ее себе в портфель.

– Не себе! – заявил Глеб.

Он смог растолкать рукой ее коленки. Его пальцы медленно скреблись по внешней стороне бедра, поднимались все выше. Только вот тепла в этих пальцах не было. Как будто мокрый краб полз по ноге. Но он ведь не укусит. Ей даже будет приятно и стыдно.

Василиса качнула головой, сжала ноги. Глеб – жалкий сосунок. Он этого недостоин, не имеет права трогать ее. Если мальчонка этого не понимает, то она ему объяснит.

– А сможешь?

– Я не смогу?

– Опять телохранителей на помощь позовешь? – съязвила она.

Глеб дернулся, как будто через него прошел электроток, и руку выдернул.

– Может, хватит уже? – буркнул он и скривился.

– Мне тоже за тебя стыдно!

– Я, между прочим, тебя спасал!

– Давай теперь спасай сам себя! – сказала она, открывая дверцу машины. – Тебе какой рукой больше нравится?

Глеб ничего не сказал, а ведь хотел бросить вслед ей что-нибудь обидное. Василиса спиной почувствовала это.

Мама встретила ее на террасе.

– Тихо! – шепнула она и приложила палец к губам. – Отец спит.

Мама опустила палец, а губы ее растянулись в экзальтированной улыбке.

Улыбнулась и Василиса, но саркастически. Как же, отец назначил маму любимой женой, радости-то сколько! Целый месяц пропадал, ни слуху ни духу, и вдруг объявился. Третий день из дома не выходит, мама надышаться на него не может.

– Трезвый? – спросила Василиса.

– Ну, выпил немного, – ответила мама и вздохнула, не желая расставаться со своей иллюзией счастья.

– Немного, как же. Его сейчас из пушки не разбудишь.

– Кушать будешь? – спросила мама.

– А почему так долго?

Именно этот вопрос мама и должна была задать. Она отпустила Василису до двенадцати, а шел уже второй час ночи. Но, видимо, сейчас у нее один отец был на уме, а дочь оставалась на заднем плане.

– Да, почему так долго?

– Мама, поверь, я была очень хорошей девочкой!

Василиса нежно обняла маму за плечи, повела в дом. Прохладно на дворе, ветер свежий, а она в одном халате.

– Кушать будешь?

– Если не буду кушать, значит, и душ можно не принимать?

Василиса хотела спать. Не успела она переступить порог, а глаза уже закрывались. Поздняя ночь, да и Глеб ее утомил. Его хорошо использовать в качестве снотворного, на большее он не годится.

Но душ она все-таки приняла, смогла затолкать себя в ванную. Даже волосы наспех высушила, а то утром не расчешешь.

Василиса легла в постель, закрыла глаза и мысленно поблагодарила себя.

«Я держалась правильно, не позволила Глебу лишнего, поэтому могу засыпать со спокойной совестью. А вот если бы отказала Матвею, то, скорее всего, жалела бы об этом. Но Матвей и не настаивал на горячем. Не было его в моей жизни. Промелькнул он как метеор и сгорел где-то за горизонтом. Нет его и никогда не будет. Да и не нужен мне этот парень!»

Проснулась Василиса от сильного стука в дверь. Кто-то ударил по ней ногой или рукой изо всей силы толкнул. Створка распахнулась.

Василиса подняла голову и увидела крупнотелого парня с бычьей шеей. За окном уже светало, и она могла разглядеть его лицо. Покатый лоб, тяжелые надбровья, утиный нос, верхняя губа как плюшка, а нижняя как нитка.

Василиса даже не пыталась вспомнить, где могла видеть столь уродливое лицо. Этот человек был совершенно ей не знаком. Какого черта он здесь делал? Почему в руке у него был пистолет?

– Просыпайся, девочка! – Утконосый тип и картавил, и шепелявил, и гундосил одновременно.

Необыкновенное сочетание.

Но Василиса и не думала поднимать его на смех. Это могло для нее плохо кончиться.