Мария Хаустова - Вкус фламинго

– Санёк, терпи, – произнёс Левый.

– Да мне нормально. Чего терпеть-то, – говорил спиной Сашка.

– Это первые 15 минут только, потом всё заболит…

– С чего это? Ты что – вправду будешь за мной следить что ли? Я щас спать лягу, да и всё.

– С ума сошёл?! Ты представляешь, что тогда будет?

– Конечно! Я высплюсь!

– Дурак! Если увидят, что ты лёг, заставят стоять всю ночь с поднятыми руками…

– Я и так стою.

– Не тебя… Всех!

– Как это?

– Так это… Порядки такие. Вот.

– Порядки, говоришь?.. А почему меня с пациками не увели? Куда их?

– В подстригательную комнату. Скоро вернутся – увидишь.

– А чего там? Почему меня не взяли?

– Так ты в первый раз попался, а они во второй…

– И чего?

– Ничего. Во второй налысо бреют.

– Налысо? Как шарик что ли?

– Типа того… – опираясь на тоненькие коленки руками-прутиками, шептал Левый.

– Слушай, а что за кликуха такая у тебя позорная – Левый?

– Нормальная, чо – левой рукой пишу. Левша я.

– А ешь которой?

– Есть обеими могу. Причём сразу. Сам знаешь, как тут едят…

– Эх, да… Такого я ещё не видел. Это вам не дома…

«Заткнётесь вы там?» – послышался мальчишеский голос из-под одеяла. Сашка еле повернул голову, чтоб посмотреть, кто это ляпнул. Белые кроватки, усыпавшие спальню, не колыхались, и, казалось, в них никого нет. Только изредка кое-где выскальзывала чья-то вогнутая ступня.

– А чего это? Спать не даём что ли кому? – задал вопрос в пустоту Саня.

– Не даёте, – послышался шёпот. – Левый, выключи свет, а! Достали!

Левый, с осанкой, похожей на крючок или даже больше напоминающей вопросительный знак, поплёлся к выключателю. Он медленно подносил палец к кнопке, как в дверях показались два бобика.

– Нифига, как вас! – оглянулся Санька. – Обрили-то… Светитесь!

– Покурили, называется, – шёл к нему Деньга, почёсывая затылок. – Как завтра с такими монетами на голове на дело пойдём?

– Как-как? В шапках! – нашёл выход из положения Сашка.

Сивый потихонечку пробрался к своей кровати и начал снимать наволочку с подушки.

– Ты чё это? – крикнул ему Санёк. – Сегодня ж меняли!

«Да отстань от него, – кинул Деньга. – У него башка вечно мёрзнет. Глянь, он сейчас вместо платка её оденет, и спать так заберётся».

– Чудные люди… – ринулся Санька в сторону своей кровати.

«Ты куда? Вставай обратно?!» – испуганно шёпотом взывал к Александрову Левый. «Сам стой!» – бросил в него свои носки Саня. «Ты чего? Охренел?! – чуть не плача заступался за себя тощий парнишка. – Я же как лучше хочу!» «И я как лучше, – укрываясь одеяльцем, говорил Сашка. – Носки одень, чтоб стоять было не холодно. Пол там, как во дворце… у Снежной Королевы».

***

«Что за нахрен? – ходили дубинки по спине Левого. – Где другой? Ты что должен был делать?!» «Следить, чтоб стоял с поднятыми руками!» – пытался сказать тощий. «Вста-ать! Всем!» – нёсся злой крик.

Заспанные парнишки повскакивали со своих кроватей и в недоумении смотрели на красно-синюю спину Левого и пышущую нервным жаром воспиталку. Сашка спал. И не двигался с места.

«Вот ублюдок!» – подошла к нему жируха и отходила палкой по одеялу. Сашка начал отмахиваться и попытался забиться под сетчатую кровать. «Я тебя научу уму-разуму!» – вытаскивала она его за ногу, по которой нещадно долбила резиновой дубинкой. Она схватила его за волосы и потащила по проходу между кроватями к выходу: «Я из тебя сделаю человека!» Сашка продолжал упираться и кричать «Отпусти!», но это её только раззадоривало. Она пинала его мощными ногами, причём делала это остервенело, как будто находилась в состоянии аффекта и ничего не понимала. Схватила попавшийся на глаза зонтик и, выволочив мальчишку в коридор, добивала его уже там.

– Лида! Лидка! Стой, с..ка! Ты что делаешь?! – увидела картину Надежда Николаевна. – Под суд же всех отдадут! Ты кого посадить решила? Меня?!

На крики прибежал сторож и оттащил свихнувшуюся санитарку. Директорша отвела Саньку к себе в кабинет, куда по телефону срочно вызвала медичку, заставившую зашивать разорванного мальца тут же.

– Так у меня и анестезии никакой нет, – разводила та руками.

– Зоя, какая анестезия? Нам главное, подлатать его сейчас! – ходила из угла в угол директорша.

Рассечённая Сашкина бровь и дыра над губой кровоточили водопадом. Он сидел прислонённый к стене и не чувствовал тело. Казалось, душа и вовсе его покинула или спряталась далеко-далеко в пятки. Потому как не попало только по ним.