Андрей Анисимов - Исповедь шлюхи

— Так, что, Славочка, надеяться вам не на что. Придется убирать Постного.

— Сначала мы хотим удостовериться, что Кащеев действительно мертв.

— Какие вас устроят доказательства? Его голова? Ухо?

— Его перстень с черным бриллиантом.

— Перстень тянет не меньше десяти штук зеленых…

— Хорошо, мы его у тебя купим.

— Сто штук зеленых.

— Ты же только что сказала десять.

— Десять перстень. Девяносто за мое хорошее к вам отношение. Не забыл про бумажку с тремя подписями? Она того стоит.

— У нас нет столько денег.

— Я согласна на бережок.

— Какой бережок?

— Двенадцать участков от Щеглов до Глухова, что ты зацепил под дачки для себя и вашей своры.

— Откуда ты знаешь?

— От Кащеева.

— Он погиб в Америке?

Мака снова расхохоталась:

— Он никуда не уезжал.

Чиновник побледнел и почувствовал, как его левая штанина становится влажной и теплой.

Мака брезгливо поморщилась:

— Все-таки обделался?

Губы гостя задрожали:

— Он здесь?

— Не трясись, в доме его нет. — И она снова окликнула телохранителя: — Трофим, выведи мужика, усади в такси и заплати шоферу. Вернешься, примешь душ.

Вячеслав Антонович ехал домой, и в его виске бились вместе с пульсом одно слово «ОБОШЛОСЬ!» Он не помнил, как вышел из машины, как поднялся на второй этаж, как вошел в дверь. Три болонки заливистым лаем встретили хозяина. Мадам Стеколкина, флегматичная крупная дама, безразлично оглядела мужа:

— Опять пьяный?

— Почти трезвый, только описался. Дай мне переодеться и оставь в покое.

— Скотина. — Беззлобно бросила женщина и уплыла за пижамой. Вячеслав Антонович задержался в прихожей, поднял собачек на руки, поцеловал их мокрые холодные носы, тихо сообщил зверюшкам:

— Мои дорогие собачки, ваш хозяин пока жив, а вот жив ли другой дядя, или его усыпили, еще предстоит выяснить. — И засеменил в ванную.

Они лежали на своем супружеском ложе, и обоим не верилось, что все позади. Таня смотрела в потолок и чему-то улыбалась. Внезапно улыбаться перестала и повела носом:

— Курил сегодня?

— Нет, что ты.

— Врешь. От тебя пахнет.

— Тогда зачем спрашиваешь?

— Потому что ты обещал.

— Сама знаешь, что пришлось пережить…

Они снова долго лежали молча.

— Ты счастлив? — Татьяна погладила мужа по волосам и погасила свет.

— Не знаю, Танечка. Почему-то пусто внутри. И особой радости, так сказать, нет. — Ответил Постников, взял руку жены в свои руки и поцеловал: — Спасибо тебе за все.

— Ты сам все сделал.

— Нет. Без тебя, мамы Руфы и Олега я бы не выдержал.

— Друзья у тебя настоящие. А радости нет, потому что устал. Слишком много нервов потратил. Спи.

— Не могу. Еще не отошел.

— Тогда давай поговорим. Что тебя беспокоит?

— Обидно, что работа стоит. Неделя потрачена, так сказать, впустую….

— Не кокетничай, Тихон. Эта неделя показала, что люди одобряют твою деятельность и доверяют тебе. А это дорогого стоит. Я горжусь тобой.

— Танюш, я хочу с тобой посоветоваться.

— О чем, милый?

— Я тебе рассказывал про девушку, которая остановила в Москве танк?

— Да, рассказывал. Твоя героиня — подружка самого страшного человека в нашем городе.

— Это так. Но она же совершила подвиг.

— И что теперь?

— Я думал как-нибудь отметить ее мужество.

— Отметь. Теперь ты законно избранный мэр. Кто может тебе помешать?

— Я не знаю как? Выдать ей денежную премию, так сказать, смешно. Вряд ли она нуждается в деньгах.

— Выдай лучше мне премию. Я куплю тебе пару новых рубашек. Пока ты представительствовал, свои две белые сорочки превратил в ветошь. Мне их уже не отстирать…

— Танюш, я же серьезно.

— Я тоже.

— Давай о нас потом. Посоветуй, как мне ее отметить.

— Попроси Прудкина, пусть выдаст статью о твоей героине. А что еще можно? Хочешь, напиши в Кремль, представь ее к награде или сделай почетным гражданином города.

— Это идея! У нас пока подобной формы поощрения нет, но можно начать с Маки.

— Ее зовут Мака?

— Да.

— Странное имя. Скорее подходит обезьяне.

— Странных имен много. Важно не само имя, а человек, который, так сказать, его носит.

— Не умничай Тиша. Я и так знаю, что ты умный.

— Прости, больше не буду.

— Вот и молодец…

— Да, пусть Мака станет почетной гражданкой Глухова.

— Ты доволен?

— Доволен. Я бы сам не додумался. В торжественных институтах твой муж слабак. — Тихон обнял жену и поцеловал в губы.