Андрей Анисимов - Ужин с аристократом

Ира брела по Старому Арбату, разглядывая витрины и лавки с сувенирами. Сегодня она сдала последний зачет по западной литературе, и сдала на отлично. Ей достался Теодор Драйзер. Две последних недели она часами штудировала его трилогию. Удивлялась сходству Америки времен «Финансиста» с нынешней родиной. Так и построила свою работу на сравнительном анализе. Профессор Неглянский пожал студентке руку и росчерком золотого пера украсил ее зачетную книжку. Девочки предлагали отметить конец сессии в кафе, но Ира отказалась. Хотелось побыть одной. На улице художники торговали своим талантом. Она остановилась возле лысоватого полненького творца, с интересом понаблюдала, как он создает карикатуру с высокого холеного мужчины. Действо казалось особенно комичным, поскольку натура держалась величественно, без тени улыбки, а на мольберте возникал злой шарж.

«Умный мужик. Он же видит, как его уродуют, и, кажется, доволен», — подумала Ира про заказчика, улыбнулась и пошла дальше. Следующую остановку совершила возле золоченой Турандот. Памятник персонажу Вахтанговского шлягера сверкал в лучах весеннего солнца. Возле него фотографировался чернокожий турист, а трое ребят бренчали на гитаре и что-то пели. Вокруг собралась небольшая толпа.

— Давайте после негра вместе сфотографируемся, — услышала она красивый баритон возле своего уха и оглянулась. Перед ней стоял тот самый мужчина, с которого рисовали карикатуру. Он и держал в руках свернутый лист ватмана.

Ира нахмурилась:

— Вы так знакомитесь с девушками?

— Как так? — Ответил он вопросом на вопрос.

— Предлагаете себя в качестве украшения?

— Я же красивый мужчина, — ответил он совершенно серьезно и, словно раздумывая, добавил: — Но вас украшать не надо, вы сами обворожительны.

— Не люблю фотографироваться. Извините.

— Жаль. Я себе уже сделал один подарок, захотелось и второго.

— Этот? — Ира кивнула на свернутый ватман.

— Да. Я сегодня родился.

— Поздравляю.

— Спасибо. Имелась альтернатива — собрать приятелей в ресторане и выслушать много слов о себе любимом. Но мне это показалось скучным, и я решил подарить себе день безделья. Ну, и немного милых сюрпризов.

— Как трогательно. Я должна войти в их число?

— Если вам это обидно, могу спеть вам серенаду. — Не дожидаясь ответа, протянул гитаристу пятьсот рублей одной купюрой и забрал у него гитару. Ира с интересом пронаблюдала за действиями незнакомого кавалера. Она уважала неординарность мыслей и поступков людей. Тем временем незнакомец провел пальцами по струнам, артистично прокашлялся и действительно запел: «От Севильи до Гренады в темном сумраке ночей раздаются серенады, раздается звон мечей…».

Прекрасный мягкий баритон никак не вязался с выражением его лица. Оно застыло в маске поющей заводной куклы. Исполнив всего два куплета, певец вернул гитару хозяину и обратился к ней за отзывом:

— Вам понравилось?

— Вы здорово поете. Почему прервали песню?

Он ей подмигнул:

— Когда хорошего слишком много, оно становится плохим. Не хотите фотографироваться, согласен на другой подарок. Пошли, перекусим. Я знаю тут хорошее кафе с грузинской кухней.

— На это я, пожалуй, согласна, но с одним условием.

— Заранее принимаю.

— Каждый платит за себя.

— На лету подрезаете крылья. Знаете, какой я богатый?

— Не знаю и знать не хочу. — Ответила Ира: — Где ваше кафе?

Они спустились в маленький подвальчик и уселись в нише. Кафе было оформлено в виде грота. В глубинах каменных стен стояли глиняные кувшины и старинные бутылки. Дневной свет едва проникал в маленькое окошко под потолком, и на каждом столе горел маленький светильник.

— Владимир Ясное солнышко, — представился незнакомец.

— Ира, студентка. У меня тоже сегодня почти праздник. Сдала последний зачет.

— Это великолепно. Давайте съедим по такому случаю два карских шашлыка. Здесь их хорошо готовят, — предложил Владимир.

— Заказывайте, что хотите, раз вы тут все знаете. Но мое условие остается в силе.

Владимир подозвал жестом официанта, распорядился насчет меню, и, когда тот удалился, спросил:

— Вы тоже богатая девушка?

Ира вздохнула:

— В деньгах меня родители не ограничивают.

— Что так грустно сообщаете столь оптимистическую информацию? Лучше, чтобы ограничивали?

— Не хочу об этом говорить.

— Дело хозяйское. А вот я очень богатый, и радуюсь этому каждый день. Люблю деньги.