Андрей Молчанов - Форпост

Олега препроводили в подсобку. Затевать сопротивление троим жлобам, наверняка искушенным во многих потасовках, было попросту глупо: он дал пристегнуть себя наручником к водопроводной трубе, присел на пол, упершись затылком в стену. Болела рука, ныла голова, под горло подкатывало отчаяние, и он погрузился в тяжкие, безысходные размышления.

То, что он поведал изуверам, являло собой лишь плод его горячечной фантазии в желании спасти жизнь, находящуюся, как он понимал, под нешуточной угрозой.

Уголовщина в стране безнаказанно и уверенно процветала, и укорот ей никто не давал. Каждодневные убийства не успевали учитывать, не то что раскрывать. Посему жить с оглядкой на торжество закона и уложения уголовного кодекса могли лишь люди наивные и в государственность верующие, а уж к ним Серегин себя причислить даже не пытался.

План, родившийся в его голове, был таков: приехать на берег знакомого пруда, недалеко от которого некогда располагалась дача тетки, заморочить мозги бандитам и, улучив момент, через кукурузное поле юркнуть в березовый лесок, затеряться там. После выбраться к дороге, поймать попутку и вернуться в Москву. Никаких других сколь-нибудь разумных вариантов избавления от плена ему не виделось.

Когда его охватила пыльная молчаливая темнота чужого враждебного помещения, он, прислонившись спиной к стене, погрузился в короткий зыбкий сон.

Утром отвели в туалет, дали стакан воды вместо завтрака, затем снова отвели в подсобку, где продержали до второй половины дня. После на пороге возник деловитый востроносый, поведав с ухмылкой:

– Ну, все готово. Едешь с пацанами за тем, что нам обсказал.

Его вывели на улицу. Свежий ветерок, ударивший в легкие, на миг опьянил его. Он осмотрелся. Перед ним стоял черный громоздкий джип – непомерная роскошь для поры конца восьмидесятых. Возле машины – трое громил с неприветливыми рожами, короткими стрижками. Двое одеты в кожаные куртки, третий – сутулый, с выпяченной челюстью и перекошенным узким ртом – в длинное шерстяное пальто и отменные, лоснящиеся от свежего крема штиблеты.

– Снасть мы взяли, – сказал Серегину один из парней. – Магнит дивный, канат прочный, лодка в багажнике… Еще чего надо?

Серегин, мрачно мотнув головой, полез в машину. Сел на заднее сиденье. Компанию ему составил тип в пальто.

Джип взревел мощным мотором и поехал себе. Быстро пронеслась Москва, ближайшие пригороды, осенняя сухая дорога шуршала под широкими шинами.

Свернули на узкий проселок, тянувшийся вдоль старого хвойного леса, затем пошел разбитый стародавний асфальт, ведущий к клоповнику нищих дач, влетели в яму на очередной развилке, при этом от встряски у сутулого вывалилась вставная челюсть, и – полилась родная речь…

Однако вскоре в лобовом стекле показался, как откровение, заветный пруд. Берег его, загаженный навалами строительного мусора с обломками бетонных плит и сгнивших досок, упирался в край дороги, отгороженный от ее щербатого полотна жестяными лентами отбойной полосы.

Уже начинало темнеть, в далеких коробках домов городских окраин затлели желтые прорехи окон. Светлая полоса заката истаивала под давящей синью сумерек. Пруд, будто впаянный, неподвижно стоял вровень с берегами, обросшими высокой засохшей осокой, темный, как остывший чифир. А к перелеску через старую вырубку шагали молчаливым строем сварные опорные мачты электролинии, похожие на огромные инопланетные существа с раскинутыми руками, бредущие послушной вереницей за горизонт, как солдаты к линии фронта.

С трудом найдя проплешину на обочине дороги, выгрузили тюк с лодкой, насос и круглую тяжеленную шайбу магнита. Гангстеры переоделись в резиновые сапоги и брезентовые плащи с капюшонами. Из багажника также были извлечены удочки, дабы ввести в заблуждение стороннего наблюдателя ролью рыбачков-придурков, пытающих счастье на загаженном мертвом пруду в неурочное время.

– Будешь показывать, куда грести, – приказал Олегу один из бандитов, накачивая педалью насоса постепенно вздувающееся серой резиной походное плавсредство.

Серегин рассеянно кивнул, прикидывая шансы побега. Мерзавец, кутавшийся в пальто, не спускал с него настороженного взора, постоянно находясь за спиной, а рука его покоилась в кармане, оттянутом предметом, наверняка представляющим собой злой пистолет.

Дело было плохо. Иллюзии не соответствовали подвохам реальности.

Кукурузная плантация, в чьи спасительные дебри намеревался ринуться Серегин, увы, была аккуратно скошена, остатки промерзших серых початков валялись повсюду, как оставленные на поле боя снаряды, а бежать до березового облетевшего перелеска предстояло значительную дистанцию, без труда преодолеваемую пулей. Оставалось лишь ожидание страшной развязки. От бандитов несло ощутимой неприязнью и темными помыслами, и теперь, очутившись наедине с ними в вечерней глуши, он всецело уверился в том, что, хотя и подними они со дна несуществующие стволы, пощады ему все равно не будет.