Виктория Падалица - Хозяин иллюзий

– Украшения хочешь? – переспросил меня Фархад. – Носи. Я не запрещаю тебе носить украшения. Только не те ты будешь носить, которые клянчишь. Ты не клоун, а моя жена. И должна мне соответствовать во всём.

– То есть, я тоже буду ходить в трауре? – не нарочно скривилась я, оценивающе негативно пробежав глазами по его черной толстовке и брюкам.

– Ты не будешь ходить в джинсах. – безэмоционально пояснил Фархад. – И не будешь есть всякую гадость.

– Еще как буду! – продолжала гнуть свою линию и упорствовать. – Ты не имеешь право мне приказывать.

– Я не имею право? Да это ты не имеешь право со мной пререкаться. Я сказал, что ты не будешь носить джинсы и жрать яд, значит, ты не будешь носить джинсы и жрать яд. Никогда. Изволь слушаться меня, Айша. Не переходи все дозволенные границы. Я и так закрываю глаза на многое и позволяю тебе делать почти всё.

– Какие нафиг границы? – я поставила руки на талию. – Что ты мне позволяешь? Да я как в тюрьме здесь сижу! Я хочу шоколад! Я хочу джинсы! А если ты выкинешь это, то я объявлю голодовку! Вот прям с этого момента начну ничего не есть! Это моё последнее слово! – разозлилась на него, причем сильно.

Скрестив руки на груди, я уселась на кровать спиной к нему и сварливо сгорбилась. Так бы и долбанула Фархада чем-нибудь, но ничего тяжёлого под рукой не нашлось.

Кроме сгущёнки. Но мне было жаль банку. Если та погнётся от столкновения со лбом Фархада, я себе этого не прощу.

Если исключить кровавые разборки и распри с поножовщиной, я нашла всего единственный способ выказать свое недовольство – на словах. Но этот способ не подействовал на Фархада должным образом.

– Ты чего так ведёшь себя, Айша? Что с тобой случилось? Почему ты такая бешеная стала? – Фархад взялся отчитывать меня на повышенных тонах. – Самая настоящая тигра, а не женщина! Из-за шоколада и тряпья такой скандал устроила. Твои мнимые проблемы – чепуха по сравнению с тем, что будет с тобой дальше. Надо делать так, чтобы всё было хорошо сейчас, а не усложнять жизнь себе же.

– Пока ты не появился, у меня всё было хорошо, и без всяких осложнений. – я повернулась к нему и тоже повысила голос. – Ты знаешь обо мне многое! Всё знаешь! Даже то, что тебе знать не надо. Я просто уверена, что ты покопался во всей моей подноготной и даже в курсе, что я по юности трахалась за гаражами с Ванькой из параллельного класса!

Судя по его выпученным глазам, Фархад слышал об этом впервые.

Он, немного помолчав, вздохнул и, закрыв лицо рукой, что-то невнятное пробухтел себе под нос.

Пока Фархад перезагружал свой мозг, зависший от моего шокирующего признания, я, встав напротив, вернулась к прежней острой теме. Нечего отвлекаться, когда между нами идёт раздел мира. Надо до конца отстаивать свою точку зрения.

– Неужели тебе всё равно, что я всегда носила джинсы и яркие вещи? Неужели хочешь видеть меня угнетенной и в слезах постоянно?

– Женщина, почему ты несёшь бред? – Фархад вопрошающе развел руками. – Это же полный бред! Что творится в твоих мозгах, не могу никак понять? Почему мне должно быть не всё равно, как ты одевалась раньше? А если бы ты перья носила вместо одежды, ты бы сейчас тоже возмущалась и требовала, чтобы я закрыл глаза на то, как ты соблазняешь других мужиков своим голым видом? Нет. Не будешь ты носить джинсы. Я так сказал. И точка. Баста! Не обсуждается!

Я, надменно кивая, дождалась, когда он выговорится. Не перебивала, но намеревалась продолжать дебаты и совсем не намеревалась утихомиривать свой пыл.

– Так вот. Я не хочу ходить в трауре. С меня хватит того, что я уже похоронила свое достоинство, связавшись с тобой и с этим чёртовым Амир…

Я не договорила, потому что в лицо полетел пакет.

Довыступалась, высказалась. И его терпение лопнуло.

Разобидевшись, что Фархад швырнул в меня пакетом, чтобы пресечь дальнейшие высказывания в негативной окраске, я опустила голову и резко вобрала в себя воздух носом.

Губы дрогнули раз. Потом ещё раз и ещё. Я плотно их сжала, еле держа себя в руках.

Остудился мой пыл в тот же миг. Но чувствовала, что на смену гневу изнутри меня грядет колоссальная истерика, которая вот-вот выльется наружу.

Как хорошо, что это был пакет с детской одеждой, а не тот, где находилась сгущенка…

– Не смей употреблять подобных слов впредь. – строго пригрозив пальцем возле моего лица, произнёс Фархад с устрашающей в голосе градацией. – Не смей упоминать черта. Никогда больше чтобы я этого не слышал. Равно как и мата, и других ругательств из твоих уст не должно исходить. Ни-ко-гда! Я не ругаюсь, потому что жалею твои уши, и от тебя требую того же! – сбавив обороты, когда заметил, что на моих глазах навернулись слёзы, Фархад опустил руку. – Я всё сказал, Айша. Если ослушаешься ещё и в этом, то…