Владимир Окороков - Домик у моря

– Кому? Вот опять. Как тут не вспомнишь нашего уважаемого профессора. Я, например, в этом деле среди фигурантов ни одного уголовника не вижу, сплошь и рядом правоохранители: Щеглов, Соколова и наверняка еще объявятся, им подобные.

– Перед законом все равны – Степан достал сигареты – Будешь? – он повернулся к Коршунову.

В это время замурлыкал смартфон в кармане Степана. На номерах особых абонентов в телефоне Степана был установлен разный рингтон, что позволяло, не доставая аппарат, определить звонившего. На этот раз звонил профессор.

– Долго вы еще кататься будете, непонятно где? – пролаял он в трубку. – Я уже все выяснил. Можно сказать, один преступление раскрыл. Мне даже награда полагается.

– По-моему ты уже себя наградил. Как домой-то поедешь? – Проворчал Степан, прямо намекая, что профессор, наверняка, уже принял на грудь граммов этак двести. – Жди, едем. Только больше не пей.

***

– Ну что, сыщики, пока вы неизвестно чем занимаетесь, я, в принципе, уже все сделал. Осталось только поехать, да наручники на них надеть – так встретил профессор заходящих в кабинет Дорохова и Коршунова.

– На кого ты собрался наручники надевать? – усмехнулся Степан, жестом сгоняя профессора со своего кресла. – Ведь просили тебя много не пить. Как домой поедешь?

– У нас вон трезвый есть – Алексей ласково посмотрел на Федора – ты же, Федя, сегодня не пил?

– Я вообще на работе не пью – расхохотался Коршунов.

– Ну ладно, ближе к делу. Рассказывай о своем подвиге. – тоже заулыбался Степан.

– Пожалуйста – профессор для удобства развернул ноутбук.

***

На экране снова появилась картинка того же самого подвала, те же стены, та же лампочка, тот же стул. Только на нем уже сидел не вчерашний, пусть и перепуганный хлыщ, а в конец сломленный, находящийся на грани истерической психопатии, человек. Бегающие глаза, трясущиеся руки, театральные жесты – все говорило о том, что человек находится в панике.

– Его что так колотит? Там холодно, что ли? – Коршунов склонился над монитором.

– И холодно тоже – ухмыльнулся профессор – это от страха. Там в углу, сейчас камера покажет, парни петлю делают демонстративно.

Через минуту камера действительно, повернувшись, показала как двое парней, видимо из команды Сивого, молча и сосредоточенно крепили к потолку веревочную петлю. Закончив, один из них ловко подергал за нее и подмигнул Арнольду.

– Ну как, ништяк? Не оборвется? А то был уже такой случай с декабристами – и оба захохотали. – Да, тут с тобой еще раз поговорить хотят. Ты как, в настроении? Или послать к хренам собачьим?

– Нет, нет. Я хочу поговорить – заскулил Арнольдик, трясясь и клацая зубами.

– Ну давай «побырому», а то нам некогда.

– Ну как у вас настроение? – раздался сладкий голос профессора – О, я вижу вы повеситься все-таки решили? Неожиданно. Такой еще молодой человек, у вас же все еще впереди. Ну да ладно, это ваше дело. Я, собственно, вот по какому вопросу. Может все-таки расскажите напоследок, куда старушки и старички уезжали? Ну не дает мне покоя этот вопрос. И чувствую я, что ответ на него вы знаете. Облегчите душу, тогда может быть и петелька не нужна будет. Как вы думаете?

– Я все расскажу. Все расскажу. Только не надо меня в петлю. – Заорал Арнольд Игоревич, размазывая слезы на своих щеках.

– Кто же вас в петлю-то гонит, уважаемый, это вы сами, в величайшем раскаянии, приняли такое решение. Вы же раскаиваетесь за безвинно убиенных вами стариков и старушек, а это, я так полагаю, неотвратимая кара – профессор махнул рукой в сторону петли.

– Да не убивал я никого, – криком заголосил Арнольд – это не я. Я только отвозил их в деревню и все. А что там с ними эти менты делали, я не знаю.

– Ну вот, а вчера вы и этого вспомнить не могли, – сокрушенно вздохнул профессор, – не жалеете вы себя, дорогой, вот и трясет вас. Замерзли ведь поди? А может этого, – Алексей привычно щелкнул себя по горлу – по коньячку?

После того, как Арнольд Игоревич, выпучив глаза, задыхаясь и давясь, вместе со слезами и соплями выглотал почти полный стакан армянского коньяка, он немножко успокоился. Дрожь прошла. Он сидел опустив голову, раскачиваясь, только изредка всхлипывая и сморкаясь в тряпку, которую всунул ему в руку сердобольный профессор.

– Ну что, теперь поговорим? – Твердым голосом спросил Алексей. И то, как он спросил и каким тоном, сразу позволило Степану определить, что коньяк выпил не только Арнольд. – Как же ты обратно ехал? – Усмехнулся он.