Александра Маринина: Городской тариф

- Откуда вы знаете?

- Я знаю, - мягко сказал Большаков и повторил: - Я точно знаю. Можете мне поверить. Но, разумеется, мы можем поступить и по-другому. Принять их условия безоговорочно.

- А Давыдов как же?

- Уже готов приказ о его увольнении на пенсию. Как только будет дана команда, приказ немедленно пойдет в работу, будет подписан в течение часа, и дело тут же передадут другому следователю, более сообразительному и покладистому. Конечно, дело можно у него и так отобрать и передать другому, но это вызовет у Давыдова подозрения, и он может все испортить.

- А если торговаться на наших условиях?

- Тогда приказ в работу не пойдет и подписан не будет. Федор Иванович останется в своем кресле. Итак, ваше решение?

- Ну почему мое? - Настя упорно сопротивлялась принятию решения, которое возлагало бы на нее ответственность. - Вы начальник, вам и решать.

- Я свое решение уже принял. Теперь хотел бы услышать ваше. Если они совпадут - я буду рад. Если же нет, я приложу все усилия к тому, чтобы понять и обдумать ваши аргументы, либо постараюсь вас переубедить. В любом случае из этого кабинета вы выйдете только тогда, когда наши мнения не будут противоречить друг другу.

«Значит, я буду жить здесь вечно, - невесело подумала Настя. - Когда это такое было, чтобы начальник и подчиненный думали одинаково? Только при Колобке, но Колобок уникален, и второго такого нет и не будет».

- Я бы поторговалась, - безнадежно произнесла она, приготовившись к долгой и бесплодной дискуссии.

- Я рад, что наши мнения совпали, - улыбнулся Большаков. - Кстати, Анастасия Павловна, когда у вас будет свободная минутка, набросайте для меня перечень ваших самых ярких достижений за последние два-три года. Пора писать представление о присвоении вам звания полковника за особые заслуги.

- Ну что ты кислый такой, Илья?

Александр Эдуардович Камаев подвигался вправо-влево на крутящемся кресле, разминая затекшую от долгого сидения поясницу.

- Это я должен грустить и злиться, - продолжал он бодро, хотя на душе его было мрачно и тяжко. - Мой план бесславно провалился, все мои усилия ни к чему не привели, потому что Седова не посадили и не убили. И уже вряд ли посадят или убьют, потому что отныне он будет вести жизнь безвредного растения, не вылезающего из постели. Это у меня сегодня траур. Ты же, наоборот, получаешь заветную свободу и можешь теперь жениться на своей Наташе. Тебе больше не нужно скрывать от нее, куда ты ходишь, с кем встречаешься и зачем. Чего ж ты не радуешься?

Бабицкий поднял на него глаза, полные боли и ненависти.

- Наташа не будет жить со мной. Она приняла решение находиться рядом с Павлом и ухаживать за ним. Если он когда-нибудь поправится, она вернется. А если нет…

- Что?! Что ты сказал?

- То, что вы слышали. Наташа сказала, что у Павла никого нет, кроме нее, и никто не будет о нем заботиться, потому что Соня еще мала и вообще ей надо учиться, заканчивать школу, поступать в институт. Она добрый человек и просто не может бросить его в беде, в тяжелой болезни. Он ей все-таки не чужой.

- Господи, глупость какая, бред, бред… Она сошла с ума!

- Это не глупость и не бред, Александр Эдуардович. Это нормальная человеческая доброта, это готовность помочь, когда человек нуждается в помощи. Впрочем, вам этого не понять.

- Почему? - надменно спросил Камаев.

- Потому что вы помогаете не тогда, когда человеку действительно нужна помощь, а тогда, когда вы при помощи красивого жеста можете решить собственную проблему. Вы любили свою сестру, вы очень ее любили, вы ревновали ее к мужу, и вам очень хотелось доказать ей, что вы лучше, вы сильнее, успешнее, удачливее. Именно поэтому вы дали Борису деньги в первый раз. Вы думали, это унизит его в глазах жены и заставит Ларису испытывать к вам глубокую благодарность. Но ничего этого не произошло. Лариса не стала к вам более нежной и внимательной и не стала холоднее к мужу. Поэтому, когда она попросила о помощи во второй раз, вы ей отказали. Какая разница, на что конкретно нужны были деньги, на новую фирму или на взятку Седову? Она просила. Она нуждалась в помощи. А вы ей отказали, потому что лично для вас эта помощь не светила никакими эмоциональными выгодами, в чем вы имели возможность убедиться раньше. И денег вы не дали. А Лариса погибла. И Жорик погиб. Потому что в конечном итоге Борис не смог вовремя отдать долг. Все эти годы вы живете в страхе, потому что не знаете наверняка, сказала в конце концов Лариса мужу о том, что ни в какой заграничной поездке вы не были, что она с вами разговаривала, просила денег, а вы отказали. Сказала или не сказала? Борис молчит, а спросить его вы не смеете. Вы постоянно попрекали Бориса тем, что Лариса и Жорик погибли по его вине, а сами боялись, что он знает правду. И чем сильнее боялись, тем сильнее ненавидели его. Потому что не Борис виноват в их смерти, а вы сами, Александр Эдуардович. Вы прекрасно это понимаете в глубине души, но не смеете сами себе признаться. Чувство вины для вас непереносимо, и вы все эти пять лет маскируете его, прячете от самого себя, прикрываясь местью. Вы думали, что мстите Седову, а на самом деле вымаливали прощение у сестры и племянника. Вы сами, своими руками создали внутри себя страшный конфликт, а решать его были призваны мы все: я, Наташа, Милена, Соня, Седов, даже Канунников. Милена убита, пусть не впрямую из-за вас, но кто знает, как сложилась бы ее жизнь и жизнь Олега Канунникова, если бы она не работала на вас и не жила с Седовым. Олег тоже убит. Седов разбит параличом. Наташа прикована к его постели. Соня в глубокой депрессии, мало того, что с отцом такое несчастье, так еще и Антон ни с того ни с сего ее бросил. Я остался один, без Наташи. Вы же разрушили наши жизни, неужели вы этого не видите?! Вы боролись с собственным чувством вины, а погубили всех нас.