Андрей Лесковский - Закон-Тайга

Но, худо-бедно, немного денег я, всё-таки, получил от фонда, вместе с билетом до Анкориджа, на душе полегчало чуть-чуть . Вместе с тем почувствовал некое дуновение романтизма, что-то ещё с детства затаившееся в душе, после прочтения Джека Лондона . Как-же ! Аляска, белое безмолвие, золотые россыпи в студёных горных речках и тому прочее .

Правда там, почему-то, первое время, возник непонятный тупик, этакий творческий ступор, когда ощущаешь себя полным дураком . Предложенные избитые темы об освоении Аляски русскими купцами и переселенцами, потомки которых где-то ещё разбросаны на просторах этого огромного штата, или бородатые староверы, меня совсем не вдохновляли на творчество . Ну никак я не чувствовал в том достойного материала, всё писано, да переписано на несколько раз, ещё один очерк на эти темы заранее веял откровенной халтурой, а хотелось написать нечто такое, чтобы ух …! Но пока не получалось .

Репортёр Дик Лансон, состоявший в штате одной местной газетёнки, был назначен мне куратором и наставником на земле Аляски , мужик, вроде как, неплохой, только слегка нудный . Ну а он, надо полагать, наверняка имел все основания заподозрить своего подопечного в непроходимой тупости, ибо мои коллеги – соотечественники в несколько суток успели обрасти внушительными ворохами черновиков и заметок, в то время как я, к стыду своему, мог лишь похвастаться доскональным изучением ассортимента баров Анкориджа, укрепляя уверенность простого, американского обывателя в том стереотипе сильного пристрастия русского человека к алкоголю . Хорошо ещё деньжат выдали "проклятые капиталисты", иначе имел бы я все шансы пропиться до карманных дыр .

Да, но по совести сказать и некоторые плюсы лёгкого алкоголизма, так-таки, соизволили присутствовать ! Во-первых, мой английский будучи, мягко говоря, отвратительным, поскольку учил я его ускоренным темпом буквально перед отъездом, теперь становился похожим на удовлетворительное владение языком, быстро совершенствуясь в живом общении . А главное, в один прекрасный вечер, судьбе угодно было подбросить мне, наконец, интереснейшего собеседника, а вместе с ним и потрясающую тему для достойного материала.

Матрос краболовного судна, по имени Пол Уайтгрэй, здоровяк и бородач, очень похожий на снежного человека с картинки, рассказал, понятно, за очередным стаканчиком, что капитаном и старшим помощником на его посудине русские – отец с сыном . Причём старик, капитан тот, человек весьма интересной биографии, поскольку оказался на Аляске , ещё в пятидесятых годах , переплыв Берингов пролив не на утлой лодочке – каяке и даже не с братьями чукчами, которые зимой преспокойно гоняют за продуктами в Америку по льду, на собаках . Ничего подобного ! Он, мол, старикан этот, вдвоём с приятелем своим, который, кстати тоже жив здоров, только годами ещё более стар и в море уже не ходит, так вот, явились они сюда самым, что ни на есть, пиратским образом и были доставлены на берег военным кораблём, коему эти русские сдались в море . Стоит ли говорить, что эту наживку я заглотил сразу . Дика Лансона не пришлось долго убеждать в интересе наметившегося сюжета . В нём ведь ещё можно было разглядеть былого азартного журналиста, хоть теперь осталось от того не шибко много, но на сей раз и он почувствовал вкусный запах жареного и, уже утром следующего дня, мы помчались за добрую сотню миль, к небольшому посёлку с рыбацким причалом .

По дороге Дик рассказывал, что "русские эскимосы", видимо имея ввиду наших любимых чукчей, всегда шлялись через Берингов пролив, не очень-то забивая себе головы существованием границы, кроме того, действительно бывали случаи когда на этот нелёгкий путь отваживались отчаянные перебежчики . Они всегда, практически по первому запросу, получали политическое убежище, но, как правило, долго не задерживались на Аляске, а стремились перебраться на более тёплые территории Соединённых Штатов . Впрочем, большую часть пути Дик Лансон опять дул мне в уши про явные преимущества рыночного капитализма и демократии, чем весьма утомлял, ибо до политического обозревателя я тогда ещё явно не дозрел . Мне приятней было отвлечься созерцанием местной природы, так похожей на родную Сибирь, ёлочки да камушки, легко представить себя где-нибудь на Алтае, вот только пожалуй, качество дороги навязчиво выдавало принадлежность чужой стране, сие доказывали и указатели, щиты информации на "не нашем" языке .

Нужный пирс мы искали совсем недолго, можно сказать, вышли на него практически с прямой, не маневрируя . Нужный нам поворот был прекрасно обозначен указателем и дорога вскорости упёрлась в приличную автопарковку, за которой начиналось море, а, в качестве пограничного пункта, распростёрлась бетонная полоса швартовочного пирса . Ни малейшего свободного участка у причала, до последнего дюйма, всё занято разнокалиберными плав средствами . Помимо маломерных катеров и лодок там томились два краболовных судна, принадлежность к этому промыслу выдавали на их палубах штабеля сеточных ловушек для клешнявых стервецов . Пришвартовавшись к причалу, краболовы безмятежно отдыхали, на палубах ни души, но они составляли компанию трём рыболовным сейнерам, что расположились по другую сторону бетонного перекрытия пирса, а вот на них то, не в пример краболовам, вовсю кипела работа . Один сейнер аврально готовился выйти в море, а с двух остальных сгружали улов . Сезон промысла лосося заканчивался и рыбаки торопились выбрать все полученные квоты . Ну а краболовы, тем временем томились в безделии, выжидая последние дни до начала своего сезона . Хотя основная часть флотилии была широко ориентирована в промысле , более жадные до денег капитаны сейчас ловили лосося, а потом меняли сети на крабовые ловушки, используя по максимуму все возможности заработка .